Природа зверя - Луиза Пенни (2017)

Обед проходил за длинным сосновым столом в кухне Клары: курица и овощи, приготовленные на открытом огне, корзиночки с нарезанным багетом. В комнате зажгли свечи, на середину стола водрузили пышную цветочную композицию.

Мирна полдня потратила, подбирая гибкие ветки с яркими осенними листьями и ветки поменьше с маленькими красными яблоками-дичками. Она собрала сосновые шишки на деревенском лугу. Палочки и шишки. Дань мальчику, который всю свою жизнь защищал Три Сосны.

Глава двадцать вторая

Обед закончился, посуда была убрана, и гости разошлись по домам.

– Ты идешь, тупица?

– Мне только нужно взять пластинку. Вернусь через минуту.

И он вернулся. Несколько минут спустя Жан Ги осторожно извлекал из конверта виниловую пластинку.

– Ну-ка, дай мне ее.

Рут выхватила у Бовуара пластинку и чуть не уронила ее на пол.

Определив первую сторону, она поместила пластинку на диск проигрывателя, удивив Бовуара тем, что без всяких усилий надела ее на шпенек. Но когда она попыталась поставить на пластинку звукосниматель, он остановил ее, боясь, что она поцарапает драгоценный винил:

– Дайте мне.

– Ты делал это когда-нибудь раньше? – спросила Рут, отталкивая его острым локтем.

– Эй, – сказал он. – Больно.

– Хочешь узнать, что такое больно? Тогда подожди, пока тебе в уши не польется эта хрень.

Она погрозила пальцем пластинке Ала Лепажа, которая крутилась вместе с диском. Рут подняла звукосниматель и умело, осторожно опустила иглу на винил.

Из громкоговорителей донеслось ритмичное потрескивание.

Первая песня началась звуками одной гитары. Классическими, мелодичными. Затем барабанная дробь, похожая на метроном. Поначалу медленный марш, но постепенно он набирал скорость и мощь. Вступали все новые и новые инструменты, музыка понеслась галопом. Пианино, струнные. Духовые. Бой барабана приобрел чуть ли не военное звучание, перешел в мощное, энергичное, бравурное крещендо.

И в эти звуки вплетался голос.

Бовуар сидел на бугорчатом старом диване, смотрел на вращающийся диск и удивлялся низкому, сипловатому голосу Лепажа.

Когда первая песня закончилась, Жан Ги сказал:

– Невероятно. Даже вы не могли не почувствовать.

– Ты стихи-то слышал?

– Кажется.

– Если ты решил, что они невероятные, у тебя совсем мозгов не осталось. Извини, мне нужно пописать. – Она с трудом поднялась со стула. – Весь вечер пила чай.

Когда она вышла, Жан Ги осторожно поднял звукосниматель и поставил иголку на начало пластинки.

«Встретились в баре моряк и солдат, – пел своим хрипловатым голосом Ал. – И сказал один другому: вот так-то, брат».

Жан Ги прослушал, как они разговаривали о войне и любви, о том, как разошлись их дороги, как они воевали по разные стороны.

Рут верно сказала. Песня была горькая, но не такая, как, вероятно, хотелось Алу Лепажу. История получилась шаблонная, неловкая, непривлекательная. Рифмы – либо очевидные, либо вымученные. Но музыка и голос компенсировали все недостатки. И песня казалась лучше, чем на самом деле. Вероятно, подумал Бовуар, как и сам Лепаж.

Началась следующая песня. Мощная музыка, рояль, банджо и губная гармошка. Смесь фолка, рока и кантри.

Теперь Ал пел о собаке, которая потерялась и уже готова свернуться клубочком и умереть, когда ее находит стая диких собак и спасает. Собаку принимают в стаю, но она слишком поздно понимает, что попала к волкам и должна убивать других животных. Как и все они. Не потому, что они жестокие, а потому, что такова их природа. Она уже собирается загрызть ягненка, сердце ее полнится отчаянием, но тут она видит за деревьями свет и бежит на него. Открывается дверь – и собака видит свою семью. Они зовут ее. Ждут.