Тайна персидского обоза - Иван Любенко (2013)

— Скорей бы все выяснилось… А то давеча на закате мне опять почудилось, что на стене моей комнаты проступили кровавые пятна, и я вдруг почувствовала, как страшная тень опустилась на меня и вокруг стало темно и холодно, как в сырой могиле.

— Не стоит расстраиваться, Елизавета Родионовна. Злоумышленника я отыскал, он теперь далеко, и вам нечего бояться.

— Нет-нет, Аполлоша здесь.

— А разве он не уехал? — удивился Клим Пантелеевич.

— Я его простила. Пусть живет… дом большой — места всем хватит.

— Вы очень великодушны.

— Ах, дорогой Клим Пантелеевич, когда вы будете в моем возрасте, то поймете, как важно для пожилого человека, чтобы о нем помнили после смерти и поминали только добрым словом. Скажу вам честно, нотариус уже засвидетельствовал духовную, по которой Аполлоше за его грехи я оставила только годовое денежное содержание, и теперь он будет получать единственно регулярные выплаты с моих банковских счетов. Но и они довольно значительные… Глафире, раз она не послушалась меня и все равно продолжает встречаться с Савраскиным, я отписала мельницу и маслобойню, а племяннику — два доходных дома. Об этом я им уже объявила. Ну да бог с ними, с родственничками… Я вот о чем хотела бы вас попросить: а нельзя ли получить мне эти самые часы с надписью генерала Ермолова? Ведь они когда-то принадлежали моему отцу.

— Хорошо, я наведаюсь в полицию и поговорю. Ну, а теперь позвольте откланяться, — адвокат осторожно передал старушке часы и ощутил теплоту ее рук. Едва слышно она проронила:

— Спасибо вам, добрый вы человек, Клим Пантелеевич, — женщина достала из рукава цветастый платочек и в очередной раз смахнула янтарную слезинку.

6

Золотой туман

За последние несколько лет отношение полицейского начальства к Ардашеву претерпело резкие изменения: от подозрительно-холодного раздражения до подобострастно-учтивой благосклонности. Пожалуй, только один человек — начальник сыскного отделения Ефим Андреевич Поляничко — был всегда рад встрече с Климом Пантелеевичем и с первого дня их знакомства демонстрировал свое явное к нему расположение. Вот и сейчас, едва завидев из окна кабинета знакомый силуэт с тросточкой, он сразу же спустился вниз, чтобы лично встретить присяжного поверенного.

— Уж не к нам ли, скромным государевым следопытам, путь держите? — усмехнулся Поляничко.

— Да ведь с тех пор, как вы возглавили сыскное отделение, от всевидящего ока полиции не укроется ни одно событие. Вот потому-то в гости и пожаловал.

— И в чем на этот раз заключается ваша просьба?

— А нельзя ли, Ефим Андреевич, мне взглянуть на вещи безымянного поручика, найденные землекопами на Соборной горе?

— Отчего ж нельзя? Пожалуйте наверх! Только отчего же он безымянный? Мне Каширин докладывал, что фамилия его установлена — Игнатьев. Вот только одного понять не могу: почему на нем мундир поручика, да еще и пуговицы одной не хватает, — пожал плечами Поляничко, поднимаясь по стоптанным ступенькам лестницы.

— Вот и я о том же. Согласитесь, легче предположить обратное — что это поручик с часами майора Игнатьева, а не майор Игнатьев, переодетый в форму поручика…

— Да уж и впрямь чепухенция какая-то непонятная… да-с. А вам-то это зачем? — входя в кабинет, осведомился полицейский.

— Я занимаюсь этим делом по просьбе моей клиентки — Загорской, в девичестве Игнатьевой, Елизаветы Родионовны. Старушка древняя, и ей немало лет. Как следует из семейного предания, генерал Ермолов, в бытность главнокомандующим, подарил ее отцу на тридцатипятилетие часы. Однако позже, будучи уже обер-квартирмейстером, тот их то ли потерял, то ли их у него украли, — присаживаясь на заботливо подставленный Поляничко стул, пояснил адвокат. — Сам полковник Родион Игнатьев геройски погиб в конце первого десятилетия Кавказской войны и похоронен на Варваринском кладбище.

Ефим Андреевич сел за стол, достал табакерку и спросил: