Отель «Петровский» - Альбина Нурисламова (2020)

Никаких признаков похмелья: Лариса была из породы счастливчиков, которые могли пить, сколько вздумается, а наутро не мучиться от головной боли, дурноты, слабости и прочих признаков, ощущая которые люди говорят себе: «Никогда не буду больше пить!»

Лариса повернулась на бок, приподнялась на локте. Прислушалась к себе и тому, что было вокруг. Что-то беспокоило ее, что-то изменилось, но она не могла понять, что конкретно ее смущает, кажется неправильным. Так и не сообразив, встала с кровати, подошла к окну.

Отодвинула плотную штору, выглянула наружу. Окно спальни, которая находилась на втором этаже дома («особняка» – так любил называть их жилище Владимир, а ей это казалось претенциозным и безвкусным), выходило в просторный двор. В свете фонарей Лариса видела привычную картину: дорожки, запорошенные снегом клумбы и прочие плоды трудов дизайнера по ландшафту, а еще, вдалеке, на въезде, будку охраны.

Там теперь круглосуточно дежурили крепкие парни в строгих костюмах. В окнах домика горел свет: спать охранникам запрещалось. В какой-то момент мимо окна кто-то прошел – ей видна была тень, и от того, что неподалеку есть живое существо, стало спокойнее. Не так одиноко.

«Одиноко? Откуда эти мысли?» – спросила себя Лариса.

Обслуживающий персонал – женщина, которая следила за порядком в доме, готовила еду, а также садовник, он же дворник, не жили в «особняке», приходили утром и уходили вечером.

Но ведь был же муж. Владимир должен быть в кабинете!

Подумав об этом, Лариса поняла, что ее беспокоило. Голос, который разбудил ее, принадлежал мужу. Он звал – и звал на помощь! А теперь умолк.

Ларисе стало страшно. Вспомнилось, что он с вечера жаловался на плохое самочувствие; подумалось, что такое безразличие к судьбе и здоровью собственного мужа выглядит дурно.

Набросив махровый банный халат, который оставила с вечера на спинке кресла, женщина вышла из комнаты. Кабинет мужа был на первом этаже. Она миновала коридор и, оказавшись на лестнице, на том самом месте, где стояла и слушала разговор Владимира с Роговым, потянулась к выключателю. Лампочки почему-то не зажглись.

«Пробки выбило? Авария?»

На улице и в домике охраны освещение было. Возвращаться в комнату и проверять, есть ли оно там, не хотелось. К тому же света, льющегося из окон, хватало, чтобы спуститься вниз, не сломав шею. Лариса плотнее запахнула халат и взялась за перила.

Уже пройдя первые ступеньки, она почувствовала холод. Чем ниже она спускалась, тем сильнее мерзла, как будто шла к проруби во время Крещенского купания. От холода ныли кости и зубы, идти было сложно.

«Дверь, что ли открыта? Или окна?» – недоумевала она.

Вместе с холодом Лариса чувствовала безотчетный страх. Хорошее слово – «безотчетный», точное. Какой уж тут отчет! Умом совершенно не понятно, чего боишься, что происходит, есть ли рядом нечто страшное, но все волоски на теле встают дыбом, в желудке холодеет, а ладони от волнения мокрые, как на экзамене.

Лариса пошарила по стене: здесь выключатель тоже не работал. Вызвать охрану или…

– Помогите мне!

Голос раздавался из кабинета мужа. Он снова звал ее! Интонации были незнакомые – умоляющие, растерянные.

Не раздумывая, Лариса пошла вперед. Пересекла холл, гостиную, открыла дверь в короткий коридор, за которым располагались кабинет мужа, библиотека и бильярдная. Тут было совсем темно – свет не зажигался, единственное окно выходило на забор, возле которого росла яблоня.

Лариса замерла, понимая, что не хочет идти дальше. Там, впереди, ждало что-то… чуждое. Слово родилось внутри, как прежде родился страх.

Но чего бояться? Там Володя, уговаривала она себя, всего лишь Володя – не очень-то молодой и не слишком здоровый человек, который просит о помощи. Сердце, наверное, инфаркт или еще что…