Золушка и Дракон - Елена Михалкова (2011)

Последние два дня все не в своей тарелке, и у меня недобрые предчувствия. Мне представляется человек, вокруг которого неумолимо собирается смерч, а он видит предвестники его появления, но не знает, как их трактовать. Зеркало трясется в раме, внезапно лопается веревка с бельем, падает японская ваза, десять лет простоявшая на комоде… А человек собирает осколки вместо того, чтобы бежать прочь, прочь, как можно дальше, пока от него самого и всей его жизни не остались мелкие кусочки, затянутые в безумный вихрь.

Мне нужно скорее сбежать из этого дома, сбежать хотя бы на день! Олег поглядывает так, что меня охватывает дрожь, потому что я не могу понять, что он задумал. Я боюсь оставаться с ним один на один. Но, к счастью, сегодня – такой исключительный день, когда я могу не возвращаться до вечера. Пускай он остается один и пишет свои устрашающие картины с черной водой и белыми глазами, глядящими из нее! Если мой муж что-то и задумал, это случится не сегодня.

* * *

Когда Сергей открыл глаза, в комнате плавал туман. Все вокруг заволокло, и он не мог разглядеть ни дивана, ни двери. Стоило ему оторвать голову от подушки, как в затылке изнутри глуховато постучали молотком: тук-тук, тук-тук, и Бабкин охнул.

В ответ на этот звук из тумана послышался жизнерадостный голос:

– О, проснулся! Где тут у вас раздают завтраки? Предлагаю поторопиться, пока все не разобрали.

Мимо Сергея прошлепали босые ноги, что-то упало, и возле крана раздалось бульканье.

Бабкин закрыл глаза и снова открыл. Туман никуда не исчез.

Он нащупал на стуле джинсы, ощущая, что рука подрагивает. Ему остро захотелось курить, так сильно, что даже пересохло во рту. Одну сигарету… Одну… И ему сразу станет легче!

– Макар, – хрипло позвал он в туман. – Макар, у тебя закурить есть?

Бульканье прекратилось. Две секунды в комнате висела тишина, а затем голос Илюшина прозвучал совсем рядом:

– Что случилось?

– Да покурить захотелось…

– Серега, что случилось? – настойчиво повторил Макар.

Бабкин сделал над собой усилие и произнес, стараясь держаться спокойно:

– Похоже, я ослеп.

Они выехали с территории пансионата под бравурную музыку, доносившуюся от главного корпуса.

– Праздновать начали с утра пораньше, – заметил Сергей. – День «Рассвета», елы-палы!

– Это называется не ослеп, а «посттравматическая слепота», – сказал Илюшин. – Не паникуй. Через сорок минут будем в больнице.

Он резко вывернул руль, машину занесло, и Бабкин почувствовал, как они кренятся вправо.

«Если доедем», – хотел сказать он, и вдруг в тумане что-то мелькнуло. Знак. «Дом отдыха „Рассвет“. Он мигнул и отчетливо увидел уносящиеся назад ели, машущие лапами.

– Ельник проехали? – осторожно спросил он.

Макар глянул в зеркало и кивнул. Потом, спохватившись, сказал вслух:

– Да, ельник.

– А сейчас поле? – уточнил Бабкин через пару минут.

Илюшин коротко взглянул на него и снова кивнул, но на этот раз промолчал.

Долгий облегченный выдох – и Сергей выругался вполголоса. Но это была не злая, а успокоительная ругань: так бранятся, оступившись с моста – и удержавшись на самом краю.

– Все видишь? – спросил Макар, сосредоточенно следя за дорогой.

– Нет. Но все, что вблизи – вижу.

Бабкин едва не рассмеялся от радости.

– Больше всего слепоты боюсь, – признался он. – Слушай, зрение вроде почти вернулось. Может, вернемся?

– Нет уж, – отрезал Илюшин. – Поедем в больницу, и будешь говорить с врачом. Он, вроде бы, мужик вменяемый.

Сергей поспорил еще немного, но, поняв, что на этот раз Макар уперся, махнул рукой. С каждой минутой туман рассеивался, и он был уверен, что к моменту приезда в больницу будет видеть не хуже, чем обычно.