Золушка и Дракон - Елена Михалкова (2011)

– С расследованием убийства Олеси – ничего. Прошло время, и к ее смерти привыкли. О ней не забыли, но стали говорить как о чем-то само собой разумеющемся, как бы дико это ни звучало. Как если бы в истории каждого поселка обязательно должна была присутствовать убитая девственница. – Голос Ольги Романовны зазвучал издевательски и жестко. – Что-то вроде жертвоприношения.

Она подняла палку и бросила в озеро с неожиданной силой. Палка, не долетев совсем чуть-чуть, упала на песок и покатилась к воде.

– А с вами? – спросил Бабкин, заинтригованный ее историей.

– Ох, со мной… Две недели спустя после смерти Олеси в Вязники приехала мама Ильи. Ее визит преследовал одну-единственную цель: стереть меня из жизни ее сына. За эти две недели мы виделись с ним единственный раз! Меня никуда не выпускали, но я сбежала из дома, потому что должна была сказать ему об этом.

– О чем? – не понял Сергей. – О чем сказать, Ольга Романовна?

* * *

1988 год, поселок Вязники

– Мама, она беременна, – убитым голосом пробормотал Илья.

– Что?!

Мария Федоровна обернулась и окинула его недоверчивым взглядом:

– С чего ты взял?

– Она сама сказала… – Илья боялся поднять глаза на мать. – У нее задержка… две недели.

Как только до Марии Федоровны дошел смысл сказанного, она едва не задохнулась от бешенства:

– Ты… О боже мой! Ты идиот! Кретин! Позволил развести себя какой-то деревенской шлюшке!

– Мама!

– Что «мама»?

– Она не то, что ты сказала! Она очень хорошая!

– Хорошая?!

– Да! Ты просто ее не знаешь. Она не такая, как остальные, честное слово.

Мария Федоровна на секунду потеряла дар речи, а затем разразилась издевательским смехом. Отсмеявшись, промокнула глаза платком и взглянула в зеркало, не осталось ли потеков от туши. Лицо должно выглядеть безукоризненно, особенно здесь, среди женщин, у которых любимый цвет помады – «розовый перламутр». Розовый перламутр, господи боже мой…

Мария Федоровна достала из косметички тюбик с французским «блеском» и поправила губы.

– Вот что, мой милый сын, – сказала она почти спокойным голосом. – Ты феноменально туп для мальчика с твоими генами! Но я все же попробую тебе кое-что растолковать. Для местных девочек, которые теряют невинность с местными же трактористами в двенадцать лет, ты – не более чем дурачок с московской пропиской. Именно твоя прописка делает тебя вожделенной добычей. Ты глуп, наивен, у тебя дикие представления о порядочности – в общем, ты именно то, что им нужно. Самая верткая и ухватистая из них затащила тебя в постель. Что ж, я даже одобряю этот опыт. В конце концов, ты почти взрослый мальчик, у тебя есть физиологические потребности, которые нужно удовлетворять. Прости, но если тебе захочется помочиться, я не буду придавать значения тому, справляешь ли ты нужду в фаянсовый унитаз или нависаешь над дырой привокзального сортира. Моя аналогия тебе ясна? Твоя подружка – это дырка, которую до тебя использовали несколько десятков человек. Прости, дорогой, но я вынуждена говорить это, чтобы у тебя не было иллюзий на ее счет.

Илья стоял, словно окаменев. Лицо у него горело.

– Это неправда, – еле выдавил он, ненавидя мать в эту минуту – за издевки, за ее хладнокровие и превосходство.

– Что неправда? – насмешливо осведомилась Мария Федоровна.

– У нее никого до меня не было.

– Это она тебе сказала?

– Это я сам видел, – Илья первый раз за все время разговора поднял глаза на мать.