На льду - Камилла Гребе (2016)

Червячок полз все выше по руке, и я повернула руку к солнцу, чтобы лучше видеть зеленое тельце. На свету оно было почти прозрачным, похожим на сверкающий драгоценный камень у меня на запястье.

– Где ты ее нашла? – спросил папа.

– В кустах у качелей. Он кивнул.

– Она питается листьями. Пошли. Поищем ей еду.

Мы на цыпочках прошли в прихожую, чтобы не разбудить маму. Тихо прикрыли за собой дверь. Папа дал мне знак идти за ним. Дома возвышались вокруг двора с редкой растительностью. Сюда редко попадало солнце. Людей было не видно. Качели покачивались на ветру. Пустая песочница ждала, когда проснутся дети. На дорожке валялись треснувшие пластиковые ведерки. Издалека доносилась восточная музыка и крики детей. В воздухе пахло кофе.

– Здесь, – сказала я, показывая на кусты.

Папа принес несколько веточек, влажных от росы, и серьезно посмотрел на меня:

– Давай построим ей домик.

Мы сунули веточки в банку и тихо вернулись в квартиру. В прихожей было темно и пахло мамиными сигаретами «Гала Бленд». Из спальни доносилось ее похрапывание. Папа стал рыться в шкафу. В прихожую он вернулся с каким-то острым предметом, который он достал из ящика с инструментами.

– Это шило, – прошептал он и проткнул крышку несколько раз, чтобы обеспечить доступ воздуха для моего питомца. Гусеница с радостью приняла свой новый дом. Думаю, у неё было немного требований к жилищным условиям. Достаточно было зеленых листьев, потому что она немедленно приступила к их поеданию.

– А что теперь?

– Кое-что любопытное, – ответил папа, утирая пот со лба. – Но тебе придется запастись терпением. Сможешь?

Я тянусь за телефоном. Никаких пропущенных звонков. Никаких эсэмэс.

Йеспер не пришел на праздничный ужин по случаю нашей помолвки, не написал и не позвонил. Что мне делать? Злиться? Тревожиться? Я решаю, что наору на него при встрече, если только он не в больнице с ногами в гипсе.

Накинув плед на плечи, я выхожу в кухню и убираю салат, канапе и вино в холодильник. Зову Сигге и ложусь спать.

Серый свет проникает в комнату сквозь тонкие занавески. В комнате холодно, я плотнее кутаюсь в одеяло. Сигге сворачивается клубком у моих ног, лижет лапу.

Я ни о чем не думаю, только медленно просыпаюсь и вслушиваюсь в стук дождя по окнам. Потом вспоминаю. Йеспер так и не пришел вчера. По неизвестной причине он не явился на собственную помолвку. И ночью я, как идиотка, прибирала на кухне, одетая в вечернее платье на голое тело. Мобильный лежит на полу рядом с кроватью. Никаких пропущенных звонков или эсэмэс.

Я сажусь в постели. Заворачиваюсь в одеяло и подхожу к окну, из которого сквозит. Кожу обжигает ледяной воздух.

Улица уже заполнена машинами. Люди, не крупнее муравьев, спешат к метро. Я включаю новости. Если что-то вчера случилось, это наверняка будет в новостях. Я опускаюсь в зеленое кресло. Меня тошнит. Сколько я вчера выпила? Надо поесть.

Я беру пару канапе и возвращаюсь в гостиную. Смотрю на темный экран с надписью «no signal». У меня появляется плохое предчувствие. Иду в кухню, роюсь в стопке со счетами. С канапе во рту начинаю вскрывать конверты. Это напоминания о задержке оплаты за электричество, мобильную связь, телевидение.

И это тоже отчасти вина Йеспера. Месяц назад я одолжила ему денег и с тех пор складываю счета в эту стопку. Одной зарплаты мне на жизнь не хватает. Но раньше у меня была заначка. Открываю последний конверт от «ComHem»[2] и проглядываю письмо с угрозой отключить мне телевидение и Интернет, если я не оплачу счета в течение десяти дней. Письмо прислали две недели назад.

Я откладываю конверт и беру другие счета. Смотрю на них, не зная, что делать, потом кладу в пустую банку и закрываю крышкой.

В метро я читаю новости на мобильном. Убийство в Ринкебю, погром в Мальмё, но ничего о Йеспере Орре. Никаких аварий и других происшествий.