На льду - Камилла Гребе (2016)

– Эх, я бы все отдала за то, чтобы испытать такую страсть.

Мы с Уве больше не занимаемся сексом, но я не хочу говорить об этом Гунилле. Не потому, что не хочу знать ее реакцию, а потому что мне стыдно за то, что я живу с тем, к кому не испытываю никаких чувств. Только слабаки остаются в плохих отношениях. Я не хочу выглядеть слабой. Особенно в глазах Гуниллы. Сквозь шум в ресторане я слышу звук мобильного телефона. Бросаю взгляд на дисплей. Незнакомый номер.

– Ответь, – говорит Гунилла. – Мне нужно в дамскую комнату.

Я отвечаю и смотрю, как Гунилла поднимается и идет в сторону туалета. У нее ишиас. Подозреваю, что ей больнее, чем она говорит.

У мужчины мягкий приятный голос. Он представляется Манфредом Ульссоном и сообщает, что работает следователем в полиции. Давно мне никто не звонил из полиции. Я закончила свое сотрудничество с ними пять-шесть лет назад, когда решила посвятить все свое время исследовательской деятельности. У меня больше не было времени на консультации. Точнее, это Уве решил за меня. Он считал, что я слишком много работаю и что от этого у меня портится настроение. К тому же особой потребности в деньгах у нас не было.

– Мы с вами сотрудничали десять лет назад, – говорит следователь. – Не знаю, помните ли вы меня.

Имя Манфред Ульссон ничего мне не говорит, но я не хочу в этом признаваться и молчу.

– Это касалось расследования убийства в районе Сёдермальм в Стокгольме. Молодому мужчине отрезали голову.

– Помню… – обрываю я. – Вы тогда никого не поймали.

Деменция или нет, а ту голову на полу я никогда не забуду.

Может, потому что убийство было совершено с изощренной жестокостью. Может, потому что мы приложили все силы, чтобы найти убийцу. Когда они обратились ко мне, расследование велось уже несколько месяцев. Меня наняли в качестве психолога-консультанта составить психологический портрет убийцы.

Я вообще-то занимаюсь поведенческой терапией, но в своих работах затрагивала и мотивы преступлений.

В результате я несколько лет консультировала полицию в отношении самых чудовищных преступлений.

– Именно так. Мы так его и не поймали. А теперь произошло похожее убийство. Сходство поразительное. Я хотел узнать, не будет ли у вас возможность встретиться за чашкой кофе. У вас тогда были очень любопытные мысли по поводу психологического портрета преступника.

Гунилла возвращается, присаживается напротив и допивает глёг одним глотком.

– Я больше не работаю на полицию, – говорю я.

– Я знаю. Речь идет не о работе. Я только хотел встретиться с вами за кофе и поговорить. Если у вас есть время и желание.

Он замолчал. Гунилла вопросительно посмотрела на меня.

– Я подумаю, – отвечаю я.

– Это мой номер, – говорит полицейский.

Вернувшись домой, я вижу Уве в прихожей. Он меня ждал. Седые редкие волосы зачесаны набок в попытке скрыть голый череп. Рубашка грозит лопнуть на животе. Лицо красное и потное, словно он только что вернулся с прогулки. Он демонстративно смотрит на часы.

Часы дорогие, чтобы все окружающие знали статус их владельца.

– Без десяти, – говорю я.

Не удостаивая меня ответом, Уве поворачивается и идет в спальню. Через минуту он возвращается уже одетый. Я ставлю пакет с салфетками и свечками на пол и приветствую Фриду, прыгающую вокруг меня и жаждущую внимания. Запускаю пальцы в мягкий черный мех, напоминающий овечью шкуру.

На Уве кофта горчичного цвета. Я ее ненавижу. Он надевает куртку, ботинки, ищет мой взгляд.

– Надо идти, если хотим успеть.

Улица Каптенсгатан не расчищена от снега. Я ступаю осторожно, чтобы не зачерпнуть снег ботинками. Иду по уже вытоптанной в снегу дорожке. В темноте мы идем в сторону улицы Артиллеригатан.

– Мне позвонили сегодня из полиции, – говорю я.

– Вот как, – нейтрально отвечает Уве, не выдавая своих чувств по этому поводу.