Присягнувшие Тьме - Присягнувшие Тьме (2009)

– Я так сделала, потому что должна была отомстить.

– Кому? Сальваторе?

Она несколько раз энергично кивнула, как делают дети, когда им предлагают лакомство.

– Что же он вам сделал?

– Он меня убил.

Сальваторе – жестокий муж. Сальваторе, до смерти избивающий Агостину. Агостина, поклявшаяся отомстить за себя, убив своего мужа. Обо всем этом я не нашел в деле ни строчки, ни намека. И потом, когда мстят мужу, выбирают более простой и быстрый способ.

– Расскажите.

Агостина не сводила с меня пылающих глаз. В воздухе кружились песчинки и липли к моему потному лицу. Я повторил:

– Расскажите.

– Он убил меня, когда мне было одиннадцать лет.

– Когда вы упали со скалы?

– Это он меня столкнул.

Сальваторе-подросток в роли убийцы. Мальчишка, хладнокровно толкающий девочку в бездну. Невероятно. Агостина продолжала:

– Сальваторе был грубым… нервным… непредсказуемым. Мы стояли на краю пропасти и толкались в шутку. И вдруг он столкнул меня вниз. Просто так.

– Но вы об этом никогда не упоминали после падения.

– Я не помнила.

– И вы вышли замуж за Сальваторе?

– Говорю вам, я ничего не помнила.

– Кто же вернул вам память?

– Ты задаешь мне вопрос, ragazzo?[24]

И снова расплющенная морда демона. Падший ангел, порочный, лукавый, открывший правду этой молодой женщине, чтобы подтолкнуть к мести. Судя по настенным часам, у меня оставалось всего три минуты.

Когда я снова взглянул на Агостину, ее губы были растянуты в гнусной, развратной ухмылке, причем уголки рта были вывернуты в разные стороны: один вверх, другой вниз.

Я закашлялся, но решил идти до конца:

– Дьявол подсказал вам правду, так ведь?

– Да, он явился мне в глубине моего сознания…

Она просунула руку под блузку и стала ласкать себе груди. Мне вдруг показалось, что по комнате расползается страшный холод.

– Он вами руководит?

К холоду присоединился приглушенный запах, тошнотворный и гнилостный.

Она опустила руку и просунула ее между ног.

– Это было как сон… – прошептала она. – Да, он приказал, но его приказ был лаской… наслаждением… Давно ты не трахался, ragazzo?

– И это он внушил вам способ убийства?

Внезапно Агостина задержала дыхание, потом медленно выдохнула, словно коснулась чувствительной точки своего лона. Глаза у нее сузились, как у лисы, и она продолжала мастурбировать.

Казалось, в комнате становится все холоднее, а зловоние усиливается. Несло застоявшейся водой, тухлыми яйцами и почему-то ржавчиной. Нечто среднее между запахом экскрементов и металла.

– Вы же чудесно исцеленная, – процедил я сквозь зубы. – Ваше исцеление, физическое и духовное, признала сама Римско-католическая апостольская церковь. Почему же вами движет Сатана?

Агостина не ответила. Вонь стала непереносимой. Изо всех сил я старался подавить чувство, что здесь, в этой комнате, кроме нас присутствует кто-то третий.

Агостина перегнулась через стол. Ее взгляд был затуманен:

– Ну что, нашел жерло?

Вдруг она вскочила и обняла меня за шею. Она лизнула мне ухо, и ее смех оглушил меня. Язык у нее был жесткий и шершавый.

– Не расстраивайся, котик, жерло тебя найдет, оно…

Я отшвырнул ее от себя, охваченный тем же омерзением, что и в Богоматери Благих дел, когда меня осквернил тот таинственный взгляд. Теперь по комнате кружились вихри: стужа, ветер, зловоние. И еще – тот, «другой».

– Хочешь, я возьму в рот, – шептала она, – как проститутка… как лесбиянка…

– Вам известно имя Манон Симонис?

Она вынула руку из-под стола и понюхала:

– Нет.

– А Сильви Симонис?

– Нет, – проговорила она, облизывая пальцы.

– Сильви убила свою дочь Манон, решив, что в ту вселился дьявол.

– Никто не может нас убить, – засмеялась Агостина. – Он защищает нас, понятно?

– Что вы должны делать для него?