Присягнувшие Тьме - Присягнувшие Тьме (2009)

– «Еще одно ритуальное убийство в Кракове». Менее чем за месяц убит пятый нищий. Затравлен собаками. Из его внутренних органов на тротуаре выложена пентаграмма. А на прошлой неделе ниже по течению Вислы были найдены двое детей-даунов. Вскрытие показало, что их заставляли насиловать друг друга.

– Предполагается, что это меня испугает?

– Они здесь, Матье. Они пришли за Манон. Может быть, это нищие на улицах. Или священники, молящиеся в соседнем костеле. Они повсюду. Они ждут своего часа.

– Хочу попытать удачу. Нашу удачу.

– Они совсем не похожи на убийц, с которыми ты обычно имеешь дело. Это солдаты, ты понимаешь? Наследники вековых мерзостей. Современный вариант демонов из свиты Сатаны, изображенных на каменных фасадах соборов.

Я показал кулак, сжимающий рукоять пистолета:

– У меня есть современные аргументы.

– Я тебя заклинаю: не выходи отсюда.

– Я возвращаюсь в Париж. С Манон. И не вздумайте нам мешать. Я могу пойти в свое посольство и рассказать о похищении, заключении, превышении власти. Я собираюсь продолжить расследование. Ведь именно этого вы хотите, не так ли?

– А она?

– Она будет жить со мной.

Замошский медленно покачал головой:

– Ты попал в переплет, Матье… Ты вооружился против всех козней дьявола. Кроме любви.

Я открыл дверь и сурово посмотрел на него:

– Я не позволю вам ее использовать. Вы из нее сделали подопытного кролика. Приманку для «Невольников». Может быть, для самого дьявола… Вы надеетесь, что Сатана проснется в ее теле. Вы готовы на все, чтобы спровоцировать его появление. Я знал полицейских такого типа. Полицейских, способных на самое худшее во имя лучшего. Полицейских, которые считают себя выше закона. И в некотором смысле выше Бога.

– Не святотатствуй.

– Я продолжу расследование, Замошский. Своими средствами. Без лжи и мошенничества.

Нунций неохотно посторонился:

– Лгунам и мошенникам оставалось бы лишь помолиться за вас с Манон. Но мы вас будем охранять. Даже против вашей воли.

– Мне никто не нужен.

– В мирное время – быть может. Но началась война.

92

Полдень.

А день все еще не начинался.

Густой туман придавил город. Улиц больше не было. Дома напоминали каменные глыбы – горы, вздымавшиеся выше облаков, как на китайских картинах. Отдельные низко растущие ветки блестели от влаги, но их очертания терялись в перламутровой мгле. Кругом было безлюдно. Краков опустел. Лишь редкие машины скользили мимо с зажженными фарами, а потом исчезали, как корабли-призраки.

Этого я не предусмотрел. Один гнет сменился другим. Ворота монастыря тяжело захлопнулись за нами. Я взял Манон за руку и спустился на тротуар. У нее с собой был лишь легкий рюкзак, не тяжелее моего. Взгляд налево, потом направо. В трех метрах уже ничего не видно. Я сделал несколько нерешительных шагов. Мир не только исчез: исчезли и мы, поглощенные паром…

Если я правильно помнил, то, идя налево, попадешь на улицу Сиенны, а по ней – к проспекту Святой Гертруды. Даже в этом белом облаке можно остановить такси. Наши каблуки опускались на тротуар с влажным чмоканьем, отдававшимся эхом в уплотненном воздухе.

Мы шли в полном молчании. Как будто одно-единственное слово могло выпустить наружу наш страх. Теперь здания, казалось, снялись с якоря. Они двигались вместе с нами подобно ледоколам, медленно взрезающим серебристые глыбы. Сзади раздался гудок. Мы едва успели отскочить в сторону. Не заметили, как вышли на проезжую часть. Замедлив ход, нас обогнала машина. Я слышал звук работающих дворников: шух-шух-шух, потом он стих.