Присягнувшие Тьме - Присягнувшие Тьме (2009)

– Тем лучше. В противном случае это походило бы на эпидемию бешенства.

Поблагодарив его еще раз, я разъединился.

14 часов

Пора было подбивать бабки.

По-настоящему браться за расследование и завершать его.

Пора было допросить Люка.

98

Теперь Люк находился в специализированном клиническом центре Поль-Гиро в Вильжюиф. В данном случае слово «специализированный» было эвфемизмом, означавшим «психиатрический». Люк сам подписал распоряжение о помещении в эту лечебницу на «непринудительное лечение», то есть он мог выходить когда хотел.

15 часов

Я добрался до клиники, когда день уже начинал меркнуть. Сколько хватает глаз – черная ограда, отделяющая обширную территорию от пригородных особнячков. Паскаль Зукка, психиатр-гипнотизер, объяснил мне, где найти Люка. Я вошел в ворота, повернул налево и пошел по аллее, вдоль которой стояли двухэтажные постройки. Каждый корпус напоминал самолетный ангар – бежевые стены и выпуклая крыша.

Я отыскал корпус 21. Сестра в регистратуре взяла связку ключей и повела меня в глубь здания. Длинное помещение, разделенное переборками, в которых были двери с круглыми окошками, напоминало внутренность подводной лодки. Нужно было пересечь отсек, чтобы попасть в другой: в столовую, телевизионную комнату, мастерскую трудотерапии… Все было совершенно новое – желтые стены, красные двери, белые потолки с встроенными светильниками. Мы беззвучно шагали по черно-серому линолеуму.

У каждой двери женщина доставала ключ. Мы шли мимо пациентов, которые плохо вписывались в сверкающий современной отделкой интерьер. Они были еще не «отремонтированы». Большинство смотрело на меня, открыв рот. Лица без выражения и пустые глаза.

У одного мужчины выпирало вбок бедро, словно выдернутое из сустава. Другой пациент, согнутый пополам, сверлил меня злобным глазом, в то время как второй его глаз созерцал пол. Я шел, стараясь не смотреть на этих бедняг. Самыми жуткими были те, в ком не замечалось ни проблеска сознания. Серые, потухшие существа, чья болезнь пряталась глубоко внутри. Невидимая глазу.

Один из больных поманил меня рукой, перед ним стояли бумажные фигурки. Открывая очередную дверь, женщина прокомментировала:

– Дантист. Он здесь уже полгода. Целыми днями складывает из бумаги фигурки. Его зовут Оригами. Он убил жену и троих своих детей.

В следующем отсеке я наконец спросил:

– Я не заметил звонков тревоги. У вас нет такой системы?

Женщина протянула мне связку ключей:

– Достаточно дотронуться любым ключом до любого металлического предмета в этом помещении, чтобы включить тревогу.

Наконец мы дошли до палат. У седьмой из снабженных окошками-иллюминаторами дверей медсестра остановилась:

– Здесь.

Она еще раз повернула ключ.

– Он заперт?

– Это он сам попросил.

Я вошел в палату. Медсестра закрыла за мной дверь и заперла ее. Люк был здесь, в окружении четырех белых голых стен. Пять квадратных метров для хождения, окно, выходящее в сад, и аккуратная кровать. Эта палата ничем не отличалась от любой другой больничной палаты. Я только заметил, что на оконной раме нет ручки.

Люк в теплом тренировочном костюме голубого цвета сидел за столиком, втиснутым в угол.

– Вкалываешь? – спросил я сердечно.

Он повернулся ко мне всем своим мощным торсом. В руке у него была авторучка. Бритый череп походил на голую планету, высушенную солнечными ветрами.

– Даю письменные инструкции, – вздохнул он. – Это важно.

Я взял единственное кресло и сел в метре от него. Вечерние тени проникли в комнату и медленно ее наводнили.

– Как себя чувствуешь?

– Выжат, опустошен.

– Они тебе дают лекарства?

Люк едва заметно улыбнулся:

– Да, кое-какие.

Он медленно завернул колпачок авторучки. Я машинально ощупал карманы. Люк понял мой жест и сказал: