Присягнувшие Тьме - Присягнувшие Тьме (2009)

Люк увидел в этом знамение судьбы. Указание на то, что пора подбить итог первого этапа своей деятельности. Пора убрать Манон. Пора сбросить свою первую личину – личину добропорядочного полицейского и семьянина. Люк решил убить жену и дочек и свалить это преступление на Манон. А еще открыть своему «апостолу» тайну своего миссионерства…

– Ты всегда был моим Михаилом Архангелом, – прошептал Люк. – Я, воплощение Зла, не мог обойтись без антипода – воплощения Добра.

– Я ничем тебе не услужил.

– Ошибаешься. Настоящее величие зла проявляется только тогда, когда оно торжествует над добром. Я хотел, чтобы ты столкнулся с реальной сущностью дьявола – с его умом. Ты меня не подвел. Повинуясь моей силе, ты вплоть до деталей осуществил мой план. Я был твоим апокалипсисом, а ты – моей победой над Богом.

Я окончательно убедился в том, что Люк Субейра и Мориц Белтрейн были пленниками своих собственных бредовых фантазий.

Но чем бы ни завершилась эта безумная исповедь, я хотел получить ответ на еще мучившие меня вопросы.

– Ты ведь очень рисковал, когда топился, – сказал я.

– А я и не топился. В Верне со мной был Белтрейн. Он ввел мне пентотал, чтобы имитировать кому. Затем в Отель-Дье он все держал под контролем. А в нужный момент вывел меня из комы.

Это было настолько очевидно, что я разозлился на себя за свою недогадливость.

– А что вы сочли «нужным моментом»?

– Ты подал нам сигнал, заявившись к Белтрейну. Значит, ты догадался, что Манон жива. Я мог возродиться, чтобы сыграть последний акт. Симулировать одержимость и обвинить Манон в убийстве матери. Я знал, что Манон в конце концов будет подвергнута допросу. Что она впадет в истерику, начнет кричать, сыпать угрозами в мой адрес. Мне оставалось только устранить свою семью, а потом повесить на Манон тройное убийство. Дело закрывалось само собой.

– Как ты охладил тела?

– Ты хороший полицейский, Мат. Я знал, что ты и об этом догадаешься. В подвале у меня есть огромный холодильник. Надо было только перенести туда тела, и все. Я и вытекшую из них кровь заморозил для полноты картины. Но чем я особо горжусь, так это отпечатками пальцев. Белтрейн изготовил особый штемпель с нужным рисунком бороздок. Я им и воспользовался, как в случае с Агостиной.

– Ты не принадлежишь к роду человеческому.

– И это единственный вывод из твоего расследования, Мат? Ты пытаешься соизмерять несоизмеримое! Я не укладываюсь в рамки вашей жалкой логики! – Внезапно он успокоился и продолжил: – Заморозка трупов имела двойную цель. Обеспечить мне алиби и показать, кто за этим стоит. Сатана всегда соблюдает ритуал. Как тогда, когда Белтрейн убил Сарразена. Надо было повозиться с его телом, нарушить естественный ход вещей.

В этот момент я заметил роковую деталь. У Люка в руке появился пистолет. Мне никак не успеть достать свое оружие прежде, чем он нажмет на спуск. Когда Люк выложит все, когда я проникнусь величием его миссии, он меня убьет.

Я задал последний вопрос – не столько для того, чтобы потянуть время, сколько из желания расставить все точки над «i»:

– А Ларфауи?

– Издержки производства. Белтрейн покупал у него все больше ибоги. Парень стал проявлять любопытство. Проследил за Белтрейном и установил, что он врач. Ему взбрело на ум, что Белтрейн испытывал черную ибогу на своих пациентах. Торговец вздумал его шантажировать. Он, конечно, ошибался, но нельзя было давать волю такому проныре. Я должен был его убрать без всяких выкрутасов.

– В ту ночь Ларфауи был не один. С ним была проститутка. Она тебя заметила. Она все время твердила про священника.

– Мне понравилась эта идея: переодеться в попа, чтобы пустить кровь.

Люк поднял пистолет. Я предпринял последнюю попытку:

– Если я единственный посвященный, зачем меня убивать? Я ни до кого не смогу донести твое слово.

– Когда изображение в зеркале совершенно, пора разбить зеркало.