Присягнувшие Тьме - Присягнувшие Тьме (2009)

Наша группа состояла из восьми офицеров, но на самом деле представляла собой тандем. Наши методы разнились, и в то же время мы дополняли друг друга. Я строго следовал правилам, не выдвигал обвинений без веских доказательств, проводил обыски, только когда точно знал, что ищу. А Люк любил риск и не ограничивал себя в средствах, чтобы сбить подозреваемого, прибегая к угрозам, силе и театральным эффектам. У него было несколько излюбленных приемов. Например, он выдумывал день рождения в Уголовном отделе на набережной Орфевр, 36, чтобы подозреваемый потерял бдительность, или прикидывался неуправляемым психом, стремясь запугать подозреваемого, блефовал с доказательствами, которые у него якобы имелись, вплоть до того, что отправлял подозреваемого в тюрьму «Санте» и по пути добивался признания.

Я был хамелеоном, сдержанным, пунктуальным, умеющим подстроиться под меняющуюся обстановку, а Люк – актером, который всегда работал на публику. Он лгал, манипулировал, применял силу – и всегда доискивался до правды. Он получал истинное удовольствие, когда успех оправдывал его циничные методы. Ради этого он предавал то, во что верил, используя оружие противника и оборачиваясь демоном, чтобы перехитрить демона. Ему нравилась эта роль мученика, преступающего закон, чтобы служить своему Богу. Отпущением грехов для него был уровень раскрываемости в нашей группе – самый высокий во всей Конторе.

Со своей стороны, я не питал никаких иллюзий, и мои католические запреты давным-давно испарились. Нельзя копаться в дерьме и не испачкаться, нельзя добиться признания, не прибегая ко лжи и не применяя силу. Однако я не потворствовал и не увлекался подобными методами дознания и обращался к ним скрепя сердце.

Между этими крайними позициями мы сумели найти равновесие. И благодаря нашей дружбе оно было выверено до миллиграмма. Мы вновь обрели друг друга, став взрослыми, как когда-то встретились в юности. То же чувство юмора, та же страсть к работе, то же религиозное рвение.

Коллеги со временем это оценили. Приходилось мириться со странностями Люка – с его всплесками адреналина, теневыми сторонами его души, с диковинной манерой выражать свои мысли. Он чаще говорил о влиянии дьявола или царстве бесов, чем об уровне преступности или кривой правонарушений. Нередко он начинал молиться вслух на месте происшествия: тогда окружающим, видимо, казалось, что он изгоняет бесов.

Я со своими странностями не отставал от Люка. Боялся металлического скрежета, постоянно выключал радио, где бы ни находился. Питался я исключительно рисом и пил только зеленый чай – среди тех, кто привык есть скоромное и пить горькую.

Наши результаты превзошли самые смелые ожидания. За год – более тридцати арестов. В коридорах на набережной Орфевр, 36 говорили: «Преступность растет? Какое там, когда за дело берутся попики!» Нам нравилось это прозвище. Нам нравился наш имидж, наша несхожесть и старомодность. А больше всего нам нравилось то, что вместе мы были командой, даже если и знали, что расплатой за успех будет разлука.

Начало 2002

Люк Субейра и Матье Дюрей официально получили звание майора и назначение: Люк – в Наркотдел, а я – в уголовку. Формально – больше ответственности и более высокая зарплата, на практике – каждый из нас стал руководителем следственной группы.

Мы едва успели попрощаться: горящие дела не терпели отлагательства. Тем не менее мы пообещали друг другу иногда обедать вместе и проводить выходные в Верне.

Через три месяца мы уже едва замечали друг друга, если встречались во дворе на набережной Орфевр.

15

Когда я открыл глаза, в голове у меня все еще звучал смех Люка в «Золотом солнце» – закусочной неподалеку от Орфевр, 36. Я несколько раз моргнул и оказался лицом к лицу с японским врачом-вивисектором. Фотография лежала передо мной на письменном столе.

– Мама, я сама!

Когда же я заснул? На часах 8.15.

– Не трогай. Я тебе потом дам.