Ди-джей - Васильев Иван Сергеевич

— Ну, да, — утвердительно кивнули с обратной стороны прилавка. — Ален Делон. Так все говорят.

"Как у Алена Делона!", — растроганная посетительница магазина ещё раз, но теперь уже с восхищением, повторила имя актера, и сразу запнулась. (Ледяная вода потоком хлестала в пробоину трансатлантического лайнера. Скрипя и визжа, он нехотя заваливался на нос.)

… "Пожалуй, Наталья права", — любящая жена уже по-другому смотрела на узкую полоску ткани.

Галстук внезапно переродился, похорошел и привлёк взор. Он заиграл переливами. Ткань стала мягкой и приятной на ощупь. И цвет у него стал такой… необычный. Интересный! Какой-то… мужской!

… "Но, десять рублей? За простой, обычный галстук? Десять!!!", — последняя одинокая мысля, всё ещё пыталась толкаться и оказывать сопротивление зарождающейся бури эмоций. (Кто-то из последних сил желал спасти, образумить капитана Эдварда Смита. В шлюпки сажали в первую очередь женщин и детей.)

… "Всего лишь десять рублей!", — воздыхательница импортных мелодрам томно прикусила нижнюю губу, глаза заволокло слабой поволокой.

"И привезли два! Остался один! ОДИН!!!". (Холодная пучина Атлантики вновь погубила полторы тысячи человек. Обломки "Титаника" покоятся на глубине 3750 м.)

Воспоминание о красавце французе примерило строгую покупательницу с потерей "бешенных" денег. Женщина достала из сумочки четыре зелёные трёшки, пересчитала, хотя сразу видела, что достала только четыре, и подала Наталье.

Получив сдачу, счастливая покупательница не пересчитывая небрежно сунула её в карман. И гордо, не оглядываясь, вышла из магазина. Знала, уже сегодня известие о её покупке разнесется по округе, и это приятно щекотало ей душу.

Продавщица глазами проводила Ангелину, задумчиво улыбаясь ей вслед.

— Вы выбрали что-нибудь? — она обратилась к Григорию.

— Нет. Знаете, пожалуй, я пойду.

6.

В большом цехе Н-ской фабрики, не останавливаясь, ухало, громыхало и стрекотало четыре сотни ткацких станков, приводимых в движение ремнями от трансмиссионных валов, беспрерывно вертевшихся у самого потолка.

Ткачихи в косынках, напудренные шлихтовальной пылью, отчего они были похожи на мельников, не останавливаясь, подобно обслуживаемым машинам, быстро переходили от станка к станку, двигались по строго намеченному маршруту. Работницы меняли челноки, на ходу запускали станки или, навалившись грудью на батан, проворными, рассчитанными на доли секунды движениями послушных пальцев заводили оборвавшиеся на основе нитки.

Раздалась сирена, извещавшая о завершении рабочей смены. Электрики остановили групповые моторы, натянутые ремни замедлили ход, медленно заурчали, захлопали и безжизненно повисли над станками. Шум прекратился и воцарилась непривычная тишина.

Группа девушек подбежала к бригадиру. И громко заверещала…

— Татьяна! Таня! Танечка! Танюша!

— Что случилось? — произнесла полная, с одутловатым лицом женщина лет тридцати. По старой привычке ткачих она туго повязывала голову платком. Окончив работу, ответственная машинально дописывала карандашом какие-то цифры в блокнот.

— Брось ты, этот чертов отчет! Тут, такое! Такое! А она отчеты пишет!

— Девчата, что случилось? Рабочий день закончился! Смену провели нормально! Норму выполнили. Что-то не так?

— Таня, срочно нужна твоя помощь.

— Что произошло? — старшая быстро оглядела затихший цех. Посмотрела на растрепанных девчат. — Вроде всё нормально?

— Нормально? — девчушки заголосили в разнобой…

.. — Там, на стадионе, наших девчат, забижают!

… — А ты, как парторг, молчишь?

… — И ничего не делаешь?!..

… — И это, по-твоему, нормально?

— Так, все успокоились! Кто вас обижает?!