Зимнее серебро - Наоми Новик (2019)

Мы поели, и тут одна из лошадей тяжко вздохнула и опустилась на землю. Земля была холодная, но лошадка никак не могла подняться — так ослабела. Панов Мандельштам и Алгис пытались ее поднять, да все без толку. Панова Мандельштам держала вторую лошадь, чтобы и она не легла, но та постояла немного — и тоже опустилась. Шеи у лошадок совсем пригнулись к земле. Я подумал, что, наверное, они скоро умрут. А мы даже если и не умрем, то окажемся посреди леса одни-одинешеньки. Как Сергей с Вандой, только мы не такие крепкие, как они. Они меня нарочно с собой не взяли: они могут долго идти по лесу, а я не могу. Хотя кто их знает. Может, они остались где-то в чаще и уснули навеки в снегу. Как и мы скоро уснем.

Я ничего не мог поделать. Мне росту не хватало, даже чтобы потянуть вожжи и поднять лошадок. Все остальные тоже уже отчаялись. Панова Мандельштам усадила меня рядом с собой, чтобы я приткнулся к лошадиному боку. Мы укрылись одеялами и меховым плащом. Лошадиное тело защищало нас от ветра. И дерево нас защищало. Мы так толком и не согрелись, но больше уж ничего сделать было нельзя. Я засунул руки в карманы и прижался к панове Мандельштам. Орех так и лежал у меня в кармане, и я стиснул его покрепче.

* * *

Король Зимояров ушел, а я отправилась в большую кладовую проверить, как там продвигается работа. Больших надежд я не питала — очень уж много там хранилось серебра. Была лишь крошечная искорка надежды — чуть светлее, чем черное отчаяние. Но хотя бы не упущу возможности позлить муженька до того, как он от меня избавится.

Однако Цоп, Флек и Балагула сделали куда больше, чем я ожидала. Выбрасывать деньги — совсем не то, что копить. К тому же зимоярская сила была им серьезным подспорьем. Они уже проделали большую прогалину посреди кладовой, и сани опять стояли наполовину полные. Слуги опорожнили почти все мешки, остались только монеты, лежащие в куче. Правда, и куча была немаленькая. Все трое выпрямились, когда я вошла, и воззрились на меня. Вид у них был измученный, несмотря на волшебную силу. Выбрасывая мужнино серебро, я никаких угрызений совести не испытывала. Но слуги — другое дело. Их мне придется нещадно гонять в хвост и в гриву — и так, если доживу, до самого конца. Эту ночь, и следующий день, и еще одну ночь, и еще один день — и вечер до самого последнего часа, что мне удастся выкроить перед танцами. Благо Бася девушка городская. А это значит, что свадьба рано не начнется. Всю ночь без сна и отдыха: кому — веселье до упаду, кому — тяжкий труд. И веселье выпадет не мне. Только кого это заботит?

— Мне нужно поесть и попить, — сказала я слугам. — И себе принесите что-нибудь. И если мне суждено дожить до конца всего этого, — прибавила я, — я обращу в золото все то серебро, которым вы владеете и которое сумеете одолжить. Это будет моя благодарность за ваши труды.

Все трое застыли как вкопанные. Через мгновение они нерешительно переглянулись: она правда это сказала? И наконец Цоп не выдержала:

— Мы же слуги.

— Я хотела бы, чтобы вы помогали мне не только поэтому, — осторожно произнесла я. Не сработало. Они по-прежнему смотрели недоверчиво, словно я пригласила их на прогулку по комнате, полной змей. Флек сплела пальцы перед собой и уткнулась в них взглядом.

И вдруг Балагула произнес:

— Воздающая, — это прозвучало как имя, — хоть тебе и неведомо, что ты творишь, я принимаю данное тобою обетование. И взамен вверяю себя тебе, если ты принимаешь обетование, данное мною.

Он прижал кулак к ключице и поклонился. Цоп сглотнула комок в горле и выговорила:

— Равно и я. — И тоже согнулась в поклоне.

И покосилась на Флек. Та стояла с несчастным и растерянным видом. Однако через мгновение и Флек еле слышно пролепетала:

— Равно и я. — И, прижав ладони к груди, поклонилась.

Что ж, Балагула прав: я не ведаю, что творю. Но я только что сотворила нечто важное, и оно, безусловно, того стоило.

— Я принимаю данное вами обетование, — ответила я.