Зимнее серебро - Наоми Новик (2019)

Я перевела взгляд на Лукаса. Парень как будто не особо радовался, но и не особо огорчался. Он ко мне приглядывался. Я была что та хавронья на рынке, которую он собрался покупать. И он надеялся, что я разжирею и принесу ему множество поросяток до того, как сама пойду на окорок.

— Твой отец, разумеется, рассказал мне эту историю про долг, — продолжил Кайюс. — И я говорю ему, что больше он ничего никому не должен. Долг мы переведем на мой счет, его ты и отработаешь. И раз в неделю будешь навещать отца с кувшином моего лучшего крупника, чтобы Горек не забыл дочкино лицо. Твое здоровье и счастье! — И он поднял чашку с крупником и пригубил из нее, а отец тоже поднял чашку, но осушил ее целиком. А Кайюс тут же подлил ему еще.

Значит, отец за меня даже не получит козы, от которой хоть молоко будет. И ни одной свиньи не получит. И четырех пенни в месяц у него не будет. Он продает меня за выпивку. За кувшин крупника раз в неделю. Кайюс все еще улыбался. Он-то, должно быть, смекнул, что мне платят деньгами. Или, может, решил, что раз уже теперь я поселюсь у него, Мирьем сбавит ему долг. Он отправится к отцу Мирьем и не прогадает. Долг мне простят. Это будет их свадебный подарок. А потом, может, Кайюс заставит меня и дальше работать у заимодавца, но затребует плату побольше. И будет требовать еще и еще. Мирьем больше нет. Некому прийти к Каюйсу и дать ему отпор. Остались только ее отец с матерью, но с Кайюсом они не совладают. Да и ни с кем не совладают.

— Нет, — сказала я.

Они все вылупились на меня. Отец озадаченно моргнул.

— Чего? — пробубнил он.

— Нет, — повторила я. — Я не выйду за Лукаса.

Кайюс сразу перестал улыбаться.

— Да полно тебе, Ванда… — начал он, но договорить отец ему не дал. Он вскочил и так врезал мне по лицу, что я не устояла на ногах.

— Нет, говоришь?! — взревел отец. — Нет?! Ты думала, кто хозяин в этом доме?! Это ты мне перечить вздумала?! Заткнись, скотина безмозглая! Завтра же пойдешь за него замуж! — Он рванул было с пояса ремень, но никак не мог справиться с пряжкой.

— Горек, да она растерялась просто. — Кайюс, не вставая, протянул к отцу руку, пытаясь его урезонить. — Дай ей время, и она одумается, я уверен.

— Одумается, если проучу ее как положено! — проорал отец. Он вцепился мне в волосы и дернул со всей мочи. Я краем глаза заметила, как Лукас пятится к двери. Вид у него был испуганный. Отец мой был дюжий мужик, куда здоровее Кайюса с Лукасом. — Так, значит, нет? — повторял отец и бил меня по лицу, но обеим щекам, так, что в голове звенело. Я пыталась закрыться, но он лупил меня по рукам.

— Горек, ты ж ей все лицо изукрасишь! А ведь ей под венец идти! — Кайюс хотел обратить все в шутку. Но голос у него был малость напуганный.

— Да кому нужна ее рожа! — рявкнул отец. — В бабе не рожа главное. А ты мне тут руками не размахивай! — зарычал он на меня. — Ишь, артачиться вздумала! — Он наконец оставил в покое свою пряжку и, отшвырнув меня к очагу, схватился за кочергу, стоявшую тут же поблизости.

И вдруг Стефан с криком «Не смей!» ухватился за другой конец кочерги. Отец замер в изумлении. Даже я, утирая слезы, сумела поднять голову и посмотреть на брата. Он был совсем маленький, щуплый, как годовалое деревце. Отец мог бы поднять Стефана на этой самой кочерге, и тот только пятками бы задергал. Но Стефан намертво вцепился в кочергу обеими руками и повторил:

— Не смей!