Не?свобода - Татьяна Богатырева, Евгения Соловьева (2019)

Услышав это, я вздрогнула. Такие знакомые слова, но сейчас они звучат совсем иначе. Я – совсем другая. Это я – dolce putta, я принадлежу ему, я готова принять все, что он желает дать мне или взять… И это так странно, так сумасшедше остро… так остро, что я едва не прослушала его последние слова.

– …наказание, – сказал он, взяв меня за подбородок и заставляя смотреть себе в глаза. – Или уходишь сейчас же.

– Да, мой лорд, – почти сразу ответила я. Хрипло, срывающимся голосом, но уверенно. Я не отступлю, хотя сейчас мне дали такую возможность. Доиграю нашу игру до конца. – Я приму наказание.

Его ноздри затрепетали, по губам скользнула хищная предвкушающая улыбка. А я опустила глаза, прямо на выразительно проступающий под тканью стояк и пряжку ремня. И невольно вздрогнула. Ремень. Нет, он же не станет?.. Я не хочу, это больно!

– Примешь? – переспросил милорд саркастически.

Я не сразу сообразила, чего он от меня хочет, а когда сообразила, залилась краской. Сказать это, вот прямо как в плохом фильме? Сказать…

– Накажите меня, милорд. Пожалуйста, – выдавила я и, повинуясь легкому нажатию на макушку, оторвалась от него, убрала руки за спину и склонила голову.

Снова – открытость, беззащитность, уязвимость. Обнаженность. И его взгл

5

Сложный вопрос вылетел из моей головы, когда моих губ коснулись губы мужа. Нежно, невыносимо нежно. Только рука на щеке – и губы.

– Ты хочешь порадовать меня, сладкая? – спросил он так, что я ощущала движение его губ.

– Хочу, милорд.

– Тогда будь послушной девочкой. Ты же помнишь волшебное слово?

Помню. Конечно, помню. Слово, которое никогда не использовали. Ни один из них – ни Кей, ни Бонни. Что бы я ни делала.

– Помню, милорд.

И мне не придется им воспользоваться, я точно это знаю. Да, я доверяю тебе. Вам.

– Мне нравится твой ротик. Открой, – так же тихо велел он, и меня обдало жаркой, тягучей волной стыда и возбуждения.

Я приоткрыла губы, чувствуя, как краснею – вся, от ушей и вниз. Ужасно непристойно! Леди с завязанными глазами, на коленях, с открытым ртом. Ясно же, для чего! И когда совсем рядом раздался звук расстегиваемой пряжки ремня, я покраснела еще сильнее, губы сами собой сомкнулись… И я вскрикнула от легкого, почти невесомого – но чертовски унизительного шлепка по губам.

– Непослушная девочка, – моих губ снова коснулись пальцы, скользнули в рот, дотронулись до языка и неба, разжали зубы, заставили открыть рот шире. – Закроешь – выпорю.

Выпорет?.. О, черт… не может быть, чтобы я хотела этого! Но если нет – почему от одного этого слова меня охватила тяжела истома? Почему я замерла, как кролик перед удавом, и жду…

Сказав «выпорю», муж отошел. На шаг, на два – вряд ли больше, я все еще чувствовала кожей движение воздуха. Слышала звук вытягиваемого из брюк ремня. Еще одни шаги, босых ног… Рядом, но не передо мной. Теперь сбоку… Я невольно напряглась, ожидая удара – но вместо этого моего плеча коснулась горячая ладонь, провела вниз по руке, рождая во всем теле волну яркого, животного удовольствия.

За моей спиной опустились на колени, взяли оба моих запястья, чуть подняли и обхватили петлей из ремня. Затянули, не сильно, но надежно, и нежно потерлись губами о мои лопатки. Меня опять пронзило ощущением беспомощности, но на этот раз оно было мягче, что ли. И мне безумно хотелось, чтобы Бонни продолжал – целовать, гладить меня, касаться обнаженным телом. Оказывается, это так остро: неожиданные, непредсказуемые касания! То легкие поцелуи, то укусы, то касания ладоней, то… От шлепка по бедру я вздрогнула – и внезапно оказалась прижатой лицом и грудью возбужденному мужу. Одетому, только брюки расстегнуты.