Адам медленно выходит на свет, направив дуло пистолета на безумца. Когда наши взгляды встречаются, его рука вздрагивает, и он громко сглатывает.

– Какие люди, – цедит сквозь зубы Питер. – Как там поживает твоя мама? – Палец Кинга опускается на спусковой крючок. – Совсем забыл, она же умерла, бедняжка. Семья Грин умеет разрушать чужие судьбы!

Они стоят друг напротив друга, нацелив пистолеты точно в головы. Я вижу, как глаза Адама горят в предвкушении. Все во мне затихает: боль от побоев, переживания за судьбу матери, шок от горькой правды. Остаются лишь ожидание и страх: кто сделает первый шаг в бездну.

Я знаю, что Кинг не остановится. Все его демоны разом вырвались на свободу и нашептывают ему: «Стреляй».

Либо убьешь, либо будешь убитым.

Мне больно дышать. Я прикусываю повязку, которой перевязан мой рот. Тряпка пропитана кровью, и я чувствую этот солоноватый привкус на языке. Ребра режет колющая боль, руки онемели от кабельной стяжки.

Слишком много крови.

Серо-голубые глаза Кинга встречаются с моими, и злоба мигом затуманивает его разум. Каждая клеточка тела напрягается.

«Зажмурься», – слышу в голове голос мамы и опускаю веки.

Раздается оглушительный выстрел, и я вздрагиваю всем телом.

«Не открывай, – говорю себе. – Не открывай глаза».

В ушах звенит. Я ничего не слышу, упрямо опустив голову и сомкнув веки. Если Адам мертв, я не хочу этого видеть. Пусть Питер убьет и меня! Пусть сделает это, но не заставляет смотреть!

Кажется, что время останавливается, и только когда я чувствую нежные, знакомые прикосновения и чувствую любимый аромат, мышцы расслабляются. Я поднимаю взгляд и погружаюсь в омут беспокойных глаз, полных горечи и боли.

Адам перерезает веревки, высвобождая меня. Из груди вырывается дикий рев, вызывающий бурную истерику.

– Все закончилось, – шепчет он, обнимая меня. – Все будет хорошо, любимая, я здесь. Все закончилось, все кончено.

Адам покрывает поцелуями мое лицо, пытаясь успокоить меня, но крики становятся сильнее. Душа разрывается, вопит от боли, а сердце взорвалось на тысячи частей.

– Мама! – кричу я, подрываясь на ноги, но тут же падаю от бессилия. Адам успевает вовремя подхватить меня.

– Сарра! – раздается взволнованный голос Джона. – Дыши, родная, прошу тебя. Не уходи от меня! Не оставляй меня!

Он развязывает ее, проверяет пульс и бьет ее по щекам. Однако ее измученное лицо застыло в глубоком сне. Она не реагирует и, кажется, не дышит.

Меня трясет, в груди разрастается зияющая дыра.

– Дыши, слышишь меня! – умоляет Джон. – Скорая совсем близко!

Глава 17

Пустота

Холодный моросящий дождь постепенно перерастает в ливень. В этот день Лафайет вместе со мной оплакивает мою утрату. Я молча наблюдаю, как гроб медленно опускается на дно могилы, и не могу сделать очередной вздох. Внутри ничего не осталось, кроме зияющей пустоты. Все слезы излиты, все мысли вывернуты наизнанку.

Мы втроем стоим напротив могилы и молчим. Слов недостаточно, чтобы объяснить боль, сковавшую мое сердце. Всю безысходность и мрак, наполнившие мою душу.

Она ушла.

Все оказалось бессмысленным. Все попытки найти ее, все жертвы и усилия. Мой приезд в Лафайет не принес успокоения, а дал одну лишь боль.

Плеча касается рука Джона. Он разглядывает меня глазами полными слез и отворачивается, чтобы никто не видел его слабости.

Адам стоит напротив и смотрит на гроб, разделяющий нас. На смерть, разделившую жизнь на «до» и «после». Теперь ничто не будет прежним. Кинг выпрямляется, и в серо-голубых льдинках мелькает боль, но он уперто сжимает губы, пытаясь не показывать мне свои эмоции.

Сколько мы уже не общались? Неделю? Две? В больнице я попросила Джона не пускать его в палату, а после выписки занялась похоронами мамы, которая так и не справилась, не смогла побороть смертельную дозу, что вколол ей Питер.