Клеймо - Сесилия Ахерн (2016)

Но это не так, однако свой секрет я пока берегу: Кэррик был там, Кэррик видел. Поверит ли кто свидетельству Заклейменного? И не добрался ли Креван и до Кэррика? Знает ли он, что парень был там? Заметил ли его? Или теперь на очереди я сама? Пора мне встревожиться?

– Без доказательств я опубликовать эту историю не могу, – сказала Пиа. – Мне понадобится больше времени, чем я думала.

– Все еще не верите мне? – сердито спросила я.

– Разумеется, я тебе верю! – Она даже голос повысила и встала. – Ты представления не имеешь, чем я уже рискую ради тебя.

– Простите, – тихо ответила я ей.

Она провела руками по лицу, вид усталый.

– Не надо извиняться. Я же не услугу тебе оказываю – ты заслужила правду. Я вела репортажи из зала суда и писала о Заклейменных, потому что я в это верила. Не всегда своими словами говорила, но по крайней мере в саму суть происходящего я верила: нужно избавиться от тех, кто подрывает общество, рушит наши скрепы… Но после суда над Ангелиной Тиндер и Джимми Чайлдом… эти два странных приговора подряд, а теперь еще и твоя история и то, что я выяснила о докторе Блейк… – Она умолкла и покачала головой. – Все, чем я убеждала себя в прочих случаях, к тебе неприменимо. Это дело было подстроено с самого начала. – При этих ее словах у меня челюсть отвисла от изумления. – Сначала мне вменили писать о тебе как о героине, потом ты сделалась врагом общества. Бессмыслица какая-то. Мне кажется, Креван перешел черту. Он почувствовал вкус мести, когда ему удалось осудить врача, не сумевшего помочь его жене, и тут-то он раздухарился и проделал это снова, подтасовал обвинительный приговор Ангелине Тиндер и оправдательный Джимми Чайлду. Судя по этим делам, он теряет рассудок и, думаю, еще много бед натворит, прежде чем остановится. Тем более что сейчас у него столько тревог. Арт исчез, Креван с ума сходит от беспокойства и винит во всем тебя: ты переманила на свою сторону его сына, ты привлекла нежелательное внимание к Трибуналу. Он-то хотел доказать всему миру, что Трибунал следует ввести в каждой стране. Он рвется на международную арену и сметет любого, кто станет у него на пути. Завтра он собирается издать новый указ: журналист, который благожелательно отзовется в статье о ком-нибудь из Заклейменных, будет осужден за помощь Заклейменным.

– Конец Лайзе Лайф. – И моим надеждам конец. – Что толку, если о Заклейменных будет благожелательно писать Заклейменный журналист?

– Пусть сперва попробует ее найти! – Пиа упрямо выпятила челюсть. – Это ему так с рук не сойдет. Мои коллеги спуску не дадут. Свобода слова – за это каждый журналист будет стоять до конца. Когда их хотят заткнуть, они только громче принимаются кричать. Он сам себе роет яму, Селестина, а поддержка в твою пользу ширится. Да тебе никакая Лайза Лайф не нужна, ты – самый храбрый человек, которого я знаю, ты и меня вдохновляешь, благодаря тебе я обрела свой голос.

Она обеими руками схватила мою руку и сжала. Я вспомнила, как в первую нашу встречу, в этой самой комнате, она побоялась прикоснуться к моей руке с Клеймом. Теперь она крепко держит ее, моя кожа прижимается к ее, мой шрам – к ее гладкой коже. Это правильно, и это меня глубоко трогает.

– Ты нужна движению, Селестина, но помни: ты ни в ком не нуждаешься. Никому не позволяй воспользоваться тобой.

С такой настойчивостью она это говорит, так переменилось ее обращение со мной, вся она так переменилась, что я с трудом это воспринимаю и все же догадываюсь: она пытается внушить мне нечто важное, нужно воспринимать каждое ее слово всерьез. Она снова вытащила из рюкзака папку, положила ее поверх разбросанных статей.

– Спасибо, что рассказала мне, как мистер Берри снимал в камере. Я очень ценю твое доверие. Понимаю, после всего, через что ты прошла, оно дается тебе нелегко, и ты и сейчас не вполне доверяешь мне.

Я виновато отвела взгляд.