– А что в этом такого пугающего? Тебе не спалось, ты услышала подозрительные звуки, увидела, как кто-то проникает в дом старушки и, схватив нож, побежала её спасать. А потом спряталась в кустах, потому, что испугалась, увидела какого-то типа, потом ещё одного. А потом тебя напугала семейка Джонс, которой, кстати, тоже в ту ночь не особо спалось и они тоже могли что-то видеть и слышать. Что тебе помешало сообщить об этом?

Я смотрю в его уверенные и совершенно непоколебимые глаза.

– Ты, – отвечаю я тихо. Будь я проклята, если за фальшивым спокойствием этого человека не скрывается что-то пугающее! – Ты и сам ничего не рассказал полицейскому, значит, на то есть причины. В тот момент, когда он задал мне вопрос о том, что я могла видеть и слышать, ты так посмотрел на меня… Я подумала, что если скажу правду, то в скором времени так же не проснусь утром, как и Салли-Малли.

И нет, чтобы сказать мне что-то успокаивающее, обнадеживающее! Эрик просто смотрит в мои глаза и как будто ехидно выжидает какой-нибудь обман с моей стороны, который непременно должен отразиться в глазах.

Я теряюсь. Ещё минуту назад наш разговор был окутан приятельской легкостью, а теперь мы прячемся каждый в своем непробиваемом скафандре. Вспоминаю про баллончик в своем кармане. Если Эрик вздумает что-то предпринять… Господи, да я даже пальцем пошевелить не успею, не говоря уже о том, чтобы залезть в карман, достать баллончик и прыснуть ядовитой жидкостью ему в лицо! Он ведь такой высокий и мощный… А я такая…

– Пойдем дальше? – предлагает Эрик так, словно я уже не уверена, что хочу продолжать этот вечер.

Не ответив, я просто продолжаю идти вдоль берега и надеяться, что до тех фонарей в дали смогу добраться в целости и сохранности. И только сейчас мне вдруг приходит в голову, что имя Эрик, возможно, не настоящее.

– Тебе здесь нравится?

– Иначе и быть не может.

– Ты боишься меня? – вдруг спрашивает Эрик, сосредоточенно глядя себе под ноги.

– Может быть.

– Это бессмысленно, ты ведь должна понимать.

– Я пойму это только когда узнаю, что ты делал в ту ночь возле дома Салли-Малли.

– Доминика, – вздыхает Эрик. – Я пошел туда, потому что увидел тебя.

– Тогда зачем затащил меня в кусты, как будто прятался от кого-то?

– Я слышал, как ругалась Дона и знал, что она непременно пойдет на поиски любовницы своего любимого Генри! Если бы она заметила тебя, то непременно случилась бы беда.

– Не сходится, Эрик. Сначала ты затащил меня в кусты и закрыл рукой рот. Спустя несколько минут мимо нас пробежали двое неизвестных и ими были уж точно не крупногабаритная Дона и сухарик Генри. Потом, я вышла из кустов, а ты следом за мной. И ты был спокоен, пока до нас не донесся голос Доны. Тогда ты снова потянул меня обратно. Полагаю, ты находился на территории Салли-Малли задолго до того, как там появилась я и тот человек, что залез в её дом. А о ссоре Доны с Генри ты знать не знал, пока они оба не появились. Так и что же ты делал там, Эрик, и почему не сказал об этом полицейскому?

– Если ты намекаешь на то, что я каким-то образом причастен к смерти старушки – ты глубоко заблуждаешься, Доминика. Я работал на своем участке, – говорит он твердо, после нескольких секунд молчания. – Слушал ругню Доны и Генри. Увидел тебя. В кусты потащил, потому что ты намеревалась проникнуть в чужой дом с кухонным ножом в руке. Я, конечно, плохо знаю тебя, но ты мне очень симпатична и я не хотел, чтобы у тебя были проблемы. А насчет тех двоих – я и сам удивился, когда увидел их. Полиции не сказал, потому что, как ты уже могла заметить, сплетни на острове распространяются с неимоверной скоростью и каждый значительно преувеличивает действительность. Я не хочу, чтобы на «Либерти» людям стало боязно жить и поэтому, мы сами вычислим кто по ночам лазит в чужих домах, пока хозяева мирно спят.

– Но Салли-Малли не спала мирно в ту ночь, Эрик.

Он вздыхает.