Однако с годами ее раздражение перешло в ненависть, и она стала прикидывать, каким орудием на него можно воздействовать. Заметив, что Оке все больше привязывается к девочке, она поняла, что наконец-то нашла. Агнес знала, что муж очень не одобряет ее систему наказаний, но также то, что он боится конфликтов и слишком слаб, чтобы вступиться за Мэри. Но особое наслаждение ей доставляло настраивать девочку против него.

Она прекрасно видела, как страстно девочка желает внимания и нежности, и понимала, что если давать ей желаемое, одновременно по каплям вливая в уши ядовитую ложь об Оке, то можно будет видеть, как яд проникает и укореняется в детской душе. А далее останется лишь спокойно ждать, следя за тем, как этот яд начнет действовать.

Бедный Оке не мог понять, чем провинился. Он только видел, как девочка все больше отдаляется от него, и не мог не заметить презрения в ее глазах. Он, конечно, подозревал, что это дело рук Агнес, но так и не смог определить, каким образом она внушила дочери настоящее отвращение к нему. Он пытался при всякой возможности поговорить с Мэри и даже купить ее привязанность, подсовывая тайком сласти, которые, как он знал, она так любила. Однако все это на нее не действовало, она неумолимо отдалялась, и чем больше становилось это расстояние, тем больше он ожесточался против жены. Через восемь лет после свадьбы Оке уже ясно понимал, какую совершил ошибку, но у него не хватало энергии исправить ее. И хотя девочка его совершенно не признавала, он знал, что является для нее единственной опорой. Невозможно предсказать, что сделает с ребенком его жена, если он уйдет из их жизни. Никаких иллюзий относительно ее истинной натуры он уже не питал.

Агнес все это понимала. Ее интуиция доходила порой почти до ясновидения, и мысли окружающих она читала, как открытую книгу.

Сидя перед туалетным столиком, она приводила себя в порядок. Втайне от Оке у нее уже полгода был страстный роман с одним из его ближайших друзей. Она уложила в прическу свои черные волосы, в которых до сих пор не было никаких признаков седины, легонько тронула себя духами за ушами, на запястьях и в углублении на груди. На ней было черное шелковое белье с кружевами, подчеркивавшее стройность ее фигуры, которой могли бы позавидовать молоденькие девушки.

Она радовалась предстоящему свиданию, которое, как всегда, должно было состояться в отеле «Эггерс». Пер-Эрик, в отличие от Оке, был настоящим мужчиной и, к удовольствию Агнес, уже поговаривал о том, чтобы развестись со своей женой. Она была не столь наивна, чтобы безусловно верить в подобные обещания женатого мужчины, но знала, что, на свою беду, он чрезвычайно дорожит ее талантами в постели и что его толстенькая супружница не идет с ней в этом отношении ни в какое сравнение.

Оставалась одна проблема — Оке. Мозг Агнес работал на полных оборотах.

В зеркале отразилось толстощекое лицо дочери, которая смотрела на нее голодным взглядом.

~~~

Мартин давно поменял одежду, долго мылся под душем, но после вчерашнего ему все еще чудился запах рвоты. Выезд на самоубийство, а затем звонок Патрика, который рассказал ему о нападении на Майю, потрясли его и наполнили чувством бессилия. Откуда-то вдруг появилось столько разных нитей, случилось столько необъяснимых событий, что он уже ничего не мог понять и не мог придумать, как размотать этот запутанный клубок.

Перед кабинетом Патрика он засомневался, застанет ли того на работе после вчерашнего, но долетевший из кабинета звук подсказал ему, что Патрик, несмотря ни на что, снова на месте.

— Входите! — крикнул Патрик в ответ на робкий стук, и Мартин переступил порог.

— Я не был уверен, что ты сегодня придешь. Думал, ты, наверное, захочешь остаться дома с Эрикой и Майей.

— Еще бы не хотеть! — согласился Патрик. — Но еще больше я хочу поймать того чертова психа, который всем этим занимается.