Вкус пепла - Камилла Лэкберг (2011)

— Ты — клевый. И дело не в тебе. Но я никогда не собирался переезжать к тебе навсегда. Это мамка только так говорит, когда разозлится. Раньше она меня отправляла к бабке, но как бабка заболела, маманя просто не знала, куда меня девать. Но вчера я с ней говорил, она уже успокоилась и хочет, чтобы я вернулся домой. Так что я завтра уезжаю девятичасовым, — сообщил он, косясь в сторону, но затем все же поднял взгляд. — А так вообще с тобой было клево. Честно. И ты был что надо, и старался, и все такое. Так что я как-нибудь еще приеду повидаться, если ты не против, — закончил он и, подумав секунду, все-таки добавил: — Папаня.

У Мельберга потеплело в груди. Мальчик назвал его папой. Черт возьми! Первый раз в жизни он услышал, как кто-то сказал ему «папа»!

Ему вдруг стало легче принять неожиданное известие об отъезде сына. Он же будет приезжать, чтобы повидаться. Повидаться с «папаней».

Это было самое тяжелое переживание в их жизни, но оно же давало им чувство завершенности, на котором можно будет строить свою дальнейшую жизнь. Зрелище опускаемого в землю белого гробика заставило их крепче держаться друг за друга. Наверное, ничто на свете не могло быть горше, чем прощание с Сарой.

Они решили никого больше не звать на похороны. Церковная церемония была простой и короткой — они сами так пожелали. Только они и священник. А теперь вдвоем стояли над могилой. Священник произнес слова, которых требовал обряд, а затем тихо удалился. Они бросили на гроб одну розу, и она ярко розовела на белом фоне. Розовый цвет был ее любимым. Возможно, как раз оттого, что так резко контрастировал с рыжими волосами. Сара никогда не выбирала простых путей.

Ненависть к Лилиан оставалась еще свежа и остра. Шарлотте было стыдно, что и в кладбищенской тишине она источает ненависть каждой порой своего существа. Может быть, со временем это чувство притупится, но краем глаза она видела холмик над свежей могилой своего отца, похороненного дважды, и сама не верила, что гнев и горе когда-нибудь пройдут.

Лилиан отняла у нее не только Сару, но и отца, и этого она ей никогда не простит. Да и как такое простить? Священник что-то говорил о прощении, которое помогает унять боль, но как можно простить чудовище? Она даже не понимала, почему мать совершила эти ужасные злодеяния, и бессмысленность ее поступков еще больше усиливала ненависть и горе Шарлотты. Было ли это полное сумасшествие, или она действовала согласно какой-то собственной перевернутой логике? Мысль о том, что они этого никогда не узнают, еще больше усугубляла и без того невыносимую боль, и Шарлотта готова была любыми средствами вырвать у матери признание, лишь бы добиться правды.

Кроме цветов, присланных соболезнующими соседями и знакомыми, в церковь принесли еще два небольших венка. Один прислала Аста. Он лежал возле гроба, а затем его переправили на кладбище, чтобы поместить возле простого надгробия. Аста сама обратилась к ним с вопросом, можно ли ей присутствовать, но они вежливо отклонили просьбу, так как хотели побыть наедине. Зато попросили свекровь посидеть в это время с Альбином и этим невероятно ее обрадовали.

Второй венок был от бабушки самой Шарлотты, но его она, сама не зная почему, не захотела класть рядом с гробом и велела выбросить. Ей всегда казалось, что Лилиан должна быть похожа на свою мать, и инстинктивно чувствовала, что она-то и есть источник зла.

Обнявшись, они долго молча стояли над могилой, затем тихо пошли прочь. По пути Шарлотта на несколько секунд задержалась у могилы отца и кивнула, прощаясь с ним во второй раз.