Игра в ложь - Рут Уэйр (2018)

О Люке я знала только, что он вернулся во Францию. Кейт жила одна, считая недели до шестнадцатилетия, выкручиваясь, придумывая ответы на вопросы: «А где папа?», «Куда делся Амброуз?». Она понимала: чем дольше остается неизвестно, что с Амброузом, тем сильнее уверенность в его преступлении, о вероятности которого и так уже давно шептались в деревне.

Конечно, мы написали Кейт в день ее рождения, заверили в своей преданности. И на этот раз Кейт ответила:

«Сегодня мне исполнилось шестнадцать, и знаешь, Айса, с какой мыслью я проснулась? Я подумала не о подарках, не об открытках – они мне не светили. Я подумала: наконец-то можно заявить в полицию, что он пропал».

Вчетвером мы собирались только раз – на маминых похоронах. Был тусклый весенний день восемнадцатого года моей жизни.

Я не ждала, что девочки приедут. Надеялась – да, не отрицаю. Отправила им письма по электронке, с датой и временем похорон, но безо всяких просьб. А они приехали. Я увидела их, едва наше такси свернуло к крематорию – три темных силуэта под дождем, сплетение рук-ветвей. Судорожно дернула дверцу автомобиля. Раздался визг тормозов, шины прошуршали по гравию, перепуганный таксист произнес:

– Извините, сэр. Откуда мне было знать, что ваша дочка… А то бы я остановился.

– Не волнуйтесь, – ответил отец. – Поезжайте дальше. Она сама доберется.

Мотор вернулся к жизни, такси растворилось в дожде.

Не помню, что мы говорили друг другу. В памяти остались объятия – и дождевые капли, что катились по моим щекам, мимикрируя под слезы. А еще – ощущение, будто лишь эти три девушки, единственные в мире, способны заполнить пространство, которое раньше занимала мама. Мне казалось, они – моя семья.

А потом мы расстались. На долгих пятнадцать лет…

– Так он знает?

Голос Теи, хриплый от сигаретного дыма, наконец-то раскалывает молчание. Слишком долгое – свечи успели превратиться в огарки, прилив достиг максимума и уже отступает.

Кейт поворачивает голову. Все это время она неотрывно смотрела на темные воды Рича.

– Кто знает и что знает?

– Люк. В смысле, я понимаю, ему что-то известно – но что? Ты рассказывала Люку о нашем… о нашем поступке?

Кейт вздыхает, давит окурок на блюдце, качает головой:

– Нет, не рассказывала. Я вообще никому не рассказывала о том, что мы… мы…

Кейт умолкает, не в силах договорить.

– Мы – что? Давай, скажи это вслух, – повышает голос Тея.

– Мы спрятали мертвое тело.

Фраза, произнесенная так грубо и обыденно, вызывает шок. Сколько лет мы ходили вокруг да около, не решаясь дать содеянному единственно верное название – и вот взглянули правде в глаза.

Мы ведь именно это сделали – утаили, спрятали мертвое тело; да только обвинение на суде будет звучать иначе. Вот так: «Препятствование подобающему захоронению мертвого тела». Мне прекрасно известны и формулировка, и вероятный приговор. Я неоднократно тайком, дрожащими пальцами, открывала Уголовный кодекс, маскируя его какой-нибудь книжкой, читала и перечитывала соответствующую статью. Пожалуй, обвинений будет несколько. Вот второе: «Незаконное перемещение мертвого тела с целью воспрепятствовать работе патологоанатома». Впервые наткнувшись на эту фразу, я горько усмехнулась: о вскрытии у нас тогда и мыслей не было. Кажется, я и слова такого не знала – «патологоанатом».

Не для того ли я пошла на юридический факультет, чтобы быть во всеоружии, если… если все всплывет? Заранее знать, что нам грозит?

– Так он в курсе? – повторяет Тея, каждое слово подкрепляя ударом кулака по столу, заставляя меня вздрогнуть три раза подряд.

– Нет, он не в курсе. Но подозрения у него есть, – сознается Кейт. – Причем уже очень давно. А теперь, после газетной статьи, они, конечно, усилились. Люк винит меня – точнее, всех нас – в том, что ему пришлось вынести, находясь во Франции. Это полная чушь, но…