Лед - Бернар Миньер (2012)

— Кто это? — спросила Циглер, указывая на человека, мелкими шажками семенившего к «Пежо-405», такому же усталому, как и хозяин.

— Габриэль Сен-Сир, почетный следователь в отставке. Я вчера утром встретил его в суде.

— О чем вы говорили?

— О Гримме, Шапероне, Перро и еще о некоем Мурране.

— Трое игроков в покер… А Мурран — это кто?

— Четвертый из их компании. Умер два года назад. Рак. По словам Сен-Сира, на них тридцать лет назад была подана жалоба по поводу шантажа. Они подпоили девчонку, потом сфотографировали ее в голом виде и начали угрожать, что пустят фото по рукам, если она…

— Не окажет им соответствующие услуги.

— Именно так.

Сервас заметил, что в глазах Циглер сверкнула искорка.

— Это может быть след… — сказала она.

— А какая связь с конем Ломбара и с Гиртманом?

— Не знаю.

— Прошло уже тридцать лет. Четверо пьяных парней, с ними девушка. А что было потом? Все они молоды, наверняка натворили глупостей. Куда это нас ведет?

— Может быть, это только видимая часть айсберга.

Сервас взглянул на нее и спросил:

— Как это?

— Не исключено, что были и другие глупости подобного рода. Может, они на этом не остановились, и какая-нибудь проделка плохо кончилась.

— Слишком много «может быть», — заметил Сервас. — Тут есть еще одно. Шаперон снял свой перстень.

— Что?

Сервас рассказал ей о том, что увидел.

— Что же это, по-вашему, означает? — наморщила брови Циглер.

— У меня нет мыслей на этот счет. Зато есть что вам показать.

— Охотничий домик?

— Да. Поехали?

В пять утра на ночном столике зазвонил будильник, и Диана, дрожа от холода, побрела в ванную. Как всегда, душ сначала окатил ее струей кипятка, затем тоненькой ниточкой холодной воды, а потом и вовсе иссяк. Диана, уже привыкшая к этому, поспешила вытереться и одеться. Весь следующий час, прежде чем спуститься в кафе на первый этаж, она читала и перечитывала свои записи. Кафе пустовало, не было видно даже персонала. Как всегда, Диана включила кипятильник с кофейным фильтром и прошла за стойку, чтобы приготовить себе эспрессо. Когда она снова углубилась в чтение своих заметок, в коридоре раздались шаги. В кафе вошел доктор Ксавье, коротко кивнул и тоже отправился за стойку. Потом, с чашкой в руке, подошел к ней и сказал:

— Здравствуйте, Диана. А вы ранняя птичка.

— Здравствуйте, месье. Давняя привычка… — Она заметила, что он в прекрасном настроении.

Продолжая улыбаться, доктор пригубил кофе и спросил:

— Вы готовы, Диана? У меня для вас хорошее известие. Сегодня утром мы идем проведать обитателей блока А.

— Очень хорошо, месье. — Она постаралась сдержать восторг и сохранить профессиональный тон.

— Прошу вас, называйте меня Франсис.

— Очень хорошо, Франсис.

— Надеюсь, я вас не очень напугал в прошлый раз. Просто старался предостеречь. Сами увидите, это быстро пройдет.

— Думаю, что я полностью готова.

Короткий взгляд, брошенный на нее, свидетельствовал как раз о том, что Ксавье в этом сомневается.

— Кого мы навестим?

— Юлиана Гиртмана…

Группа «White Stripes» распевала в наушниках «Seven Nation Army», когда дверь кабинета открылась. Эсперандье оторвался от экрана.

— Привет, — сказала Самира. — Ну что, как вскрытие?

— Фу, гадость! Бррр! — передернулся Эсперандье, снимая наушники.

Она обошла письменный стол и приблизилась к Венсану. Его обдало смесью свежего парфюма и ароматного геля для душа. С первых дней службы он почувствовал симпатию к Самире Чэн. Как и он сам, она была постоянным объектом шуточек и подкалываний со стороны некоторых членов бригады. Но малышка умела достойно ответить и частенько утирала нос шутникам. Тем самым она вызывала к себе еще большую неприязнь.