Лед - Бернар Миньер (2012)

Сервас заметил, что к нему обратились на «ты», но виду не подал. Нос его сразу почуял восхитительные запахи, идущие из кухни, и желудок немедленно отреагировал. Он понял, что очень голоден. Ведь с самого утра, кроме съеденного на завтрак омлета, Мартен ничего не ел. Спускаясь по ступеням, ведущим направо в комнату, он невольно поднял бровь. Отставной следователь поставил маленькие тарелки на большие, накрыл стол такой белоснежной скатертью, что она просто сияла, и зажег свечи в серебряных канделябрах.

— Я вдовец, — объяснил Сен-Сир, поймав удивленный взгляд Серваса. — Работа целиком занимала мою жизнь, и я не успел подготовиться к тому дню, когда мне станет нечего делать. Проживу я дальше десять лет или тридцать — никаких перемен не наступит. Старость — это долгое бесполезное ожидание. Вот я и стараюсь себя чем-то занять в этом ожидании. Возник вопрос: а не открыть ли мне ресторанчик?

Сервас улыбнулся. Следователь был не из тех, что станут сидеть без дела.

— Но будь уверен… Кстати, я ведь уже достиг такого возраста, что могу говорить тебе «ты», да? Так вот, я вовсе не помышляю о смерти, всю уйму свободного времени трачу на сад, на стряпню. Что-то мастерю, читаю, путешествую…

— И время от времени отправляетесь в маленький поход по дворцу правосудия, чтобы быть в курсе всех дел.

— Точно! — В глазах Сен-Сира вспыхнула искорка.

Он предложил гостю сесть, а сам прошел за кухонную стойку, которая открывалась в гостиную, и Мартен увидел, как хозяин надевает передник. В камине ярко горел огонь, отбрасывая отблески на потолочные балки. Гостиная была обставлена старинной мебелью, несомненно приобретенной на барахолках, и увешана картинами всех размеров. Настоящая лавка старьевщика.

— «Готовить надо с легкой головой, щедрым умом и широким сердцем». Так говорил Поль Гоген. Ты не будешь возражать, если мы пропустим этап аперитива?

— Ничуть, — отозвался Сервас. — Я умираю с голоду.

Сен-Сир появился с двумя тарелками и бутылкой вина и с ловкостью профессионала поставил все это на стол.

Запах от тарелок исходил восхитительный. Сервас вонзил в блюдо вилку и отправил кусочек в рот. Язык обожгло, но он в жизни не ел ничего вкуснее.

— Ну как?

— Если вы так же превосходно вели следствие, как готовите, то дворец правосудия Сен-Мартена много потерял.

Сен-Сир воспринял лесть должным образом. Он достаточно знал свои заслуги искусного повара, чтобы почувствовать искреннее восхищение даже в преувеличенных комплиментах. Бутылка с белым вином наклонилась над бокалом Серваса.

— Попробуйте-ка вот это.

Прежде чем пригубить, Мартен поднес бокал к глазам. При свете свечей, стоящих в центре стола, вино отливало бледным золотом с изумрудным проблеском. Сервас не был большим знатоком, но с первого глотка понял, что его угощают вином исключительным.

— Чудесно. Правда, хотя я и не специалист.

Сен-Сир покачал головой.

— «Батар-Монтраше», две тысячи первого года. — Он подмигнул Сервасу и прищелкнул языком.

После второго глотка Мартен почувствовал, как закружилась голова. Не надо было приходить на голодный желудок.

— Вы надеетесь таким образом развязать мне язык?

Сен-Сир расхохотался.

— Какое удовольствие наблюдать, как ты ешь! Можно подумать, дней десять голодал. А что ты думаешь о Конфьяне? — вдруг спросил отставной следователь.

Вопрос застал Серваса врасплох. Он замялся.

— Не знаю. Пока рано судить…

— Да брось ты. — В глазах Сен-Сира снова блеснул лукавый огонек. — Ты уже составил свое мнение, и оно нелестное. Потому и отвечать не хочешь.

Такое замечание сбило Серваса с толку. Следователь за словом в карман не лез.

— Конфьян не соответствует своему имени,[35] — продолжал Сен-Сир, не дожидаясь ответа. — Он сам никому не верит, да и его нельзя слушать ни в коем случае. Ты, наверное, это уже понял.