Круг - Бернар Миньер (2012)

Легко понять, почему она так поступила. Причина одна, но веская. Она шпионила за Мартеном, чтобы защитить Юго, ей необходимо было знать все о ходе расследования. Марианна сделала бы для сына все, что угодно, больше у нее никого не осталось, однако нанять Йовановича было роковой ошибкой. Циглер победила, но у ее победы был горький вкус. Она не могла не думать о том, как отреагирует Мартен, узнав о предательстве Марианны. Он только кажется неуязвимым. Трагическая смерть матери и самоубийство отца нанесли ему незаживающую рану. Как он справится с новым ударом? Циглер заметила, что врач смотрит в сторону и улыбается блаженно-идиотской улыбкой.

Циглер проследила за его взглядом и увидела Жужку. Черные волосы волнами падали на короткую кожаную куртку кремового цвета, шею украшали бусы и цепочки с брелоками, короткая майка доходила до пупка, шорты с набивным рисунком подчеркивали красоту длиннющих ног, ярко-красные губы притягивали взгляды окружающих. На мгновение Ирен забыла обо всем на свете.

— Мы закончили? — спросила она.

Врач переводил взгляд с Ирен на Жужку и обратно, как будто решал, с которой из двух красавиц хотел бы провести ночь, хотя видок у блондинки — гематомы, толстая марлевая наклейка на лице в форме креста — был еще тот!

— Ну… вам следует проконсультироваться у лора, проверить спину и ребра…

— Потом.

Циглер слезла с носилок, выпрыгнула из «Скорой», обняла Жужку и поцеловала ее, стараясь не задеть свою «маску». У губ подруги был горьковато-сладкий вкус «Кампари», водки и вермута. «Манхэттен», любимый коктейль Жужки. Она приехала прямо из своего стрип-клуба «Pink Banana», как только Ирен ей позвонила. Врач решил, что провел бы ночь с обеими. Именно так: с обеими сразу.

На очередном повороте Серваса прижало к дверце, и он почти взмолился, чтобы они перевернулись до выезда на автобан. Асфальтовая лента дороги стремительно разворачивалась, из темноты на них надвигались фары встречной машины. Сервас непроизвольно сглотнул. Теперь они мчались противоходом по центральной разделительной полосе. У Серваса от ужаса съежилась мошонка: он заметил, что машины с другой стороны центральной разделительной полосы едут в том же направлении!

— Умоляю тебя, Давид. Подумай хорошенько! Ты еще можешь остановиться! Черт, не делай этого! Осторожно!

Водители яростно жали на клаксон, лихорадочно мигали фарами. Мартен закрыл глаза. Пот ручьем стекал со лба, в глазах щипало, и он то и дело промокал лицо рукавом.

— Давид! Отвечай, будь ты неладен! Мы же убьемся!

Давид смотрел прямо перед собой, и Сервас читал в его глазах смертный приговор им обоим. Руки, сжимающие руль, побелели от напряжения, он не отводил затуманенного взгляда от асфальта, ожидая появления следующей машины, чтобы положить конец кошмару своей жизни.

Майор заметил вдалеке фары и вжался в сиденье. Поняв, что «Форд» едет навстречу по его полосе, водитель начал подавать отчаянные сигналы. Еще фары… Более мощные… Залитые дождем… Оглушительный рев разорвал ночь. О нет! Грузовик! Свет ослепил Серваса, но он заметил, как грузовик ужасающе медленно уходит на другую полосу и из-под огромных колес мастодонта разлетаются фонтаны воды. Он услышал натужное кряхтение двигателя, заскрипела коробка передач, свет обезумевших фар больно ударил по глазам. Сейчас Давид повернет руль, и они врежутся в стальное чудовище.

Ничего не случилось. Грузовик пронесся мимо. Сервас повернул голову и увидел искаженное ужасом лицо дальнобойщика. Он выдохнул. И наконец-то понял все: события, случившиеся после его приезда в Марсак, должны были привести его сюда. Эта залитая дождем автострада символизирует его историю, возвращение в собственное прошлое. Он подумал об отце, Франсисе, Александре, Марго, Шарлен. О своей матери и Марианне… Судьба, рок. Случай, совокупность событий… Частицы, как атомы, устремлялись навстречу друг другу, сталкивались, рассеивались — рождались и исчезали.

Это было предопределено.