Могила в горах - Ханс Русенфельдт, Микаэль Юрт (2019)

Месяцем позже в штольне около города Сала обнаружили трех мертвых девочек. Муниципалитет собирался открыть для доступа общественности старые шахты, закрытые еще в пятидесятых годах, и спустившиеся вниз для проверки безопасности работники увидели там жуткую картину. В одной из штолен среди подушек, мягких игрушек и догоревших ароматических свечей сидели три девочки-подростка. Судебно-медицинская экспертиза сразу установила, что девочки умерли вследствие отравления ядом, принятым орально. На месте обнаружили термос в цветочек с остатками отравленного чая, кроме того, около каждой мертвой девочки лежало по кружке.

Себастиана не было, в СМИ образовалась пустота, и ее требовалось заполнить. Хокан Перссон Риддарстольпе, работавший тогда, как и сейчас, в Главном полицейском управлении, увидел свой шанс. Было бы глупо не проявить себя. Об этом деле невероятно много писали, и существовала потребность, чтобы кто-нибудь объяснил, что сподвигло трех девочек, правда, довольно одиноких и «неправильных», решить вместе покончить с жизнью в старой закрытой шахте.

Хокан был человеком, способным удовлетворить эту потребность.

Он вдруг оказался не только экспертом в области ритуальных коллективных самоубийств, но и, в качестве психолога, человеком, весьма сведущим в таких вопросах как бедственное положение молодых женщин и возрастающие требования общества. Вскоре он уже стал появляться в телестудиях и радиопрограммах, рассказывая о зацикленности на внешнем виде, неправильных нормах, об усилении психологического давления, вызванного требованиями добиваться хороших результатов, и о слабом самосознании. Он был там, где хотел находиться, где должен был находиться.

До тех пор, пока Себастиан Бергман не решил вернуться из Германии.

Потом Хокан пытался найти причину возвращения коллеги, но не нашел ничего другого, кроме того, что Себастиан захотел поставить его на место.

Что он с успехом и проделал.

Проведя всего пару дней в Сала, Себастиан выступил с заявлением, что те три девочки были убиты, и несколькими часами позже судмедэксперты признали его правоту, обнаружив при повторном обследовании признаки внешнего насилия, вынудившего девочек принять яд. Вызвали Госкомиссию по расследованию убийств, и, хотя Себастиан активного участия в расследовании не принимал, ему досталась – и незаслуженно, непременно подчеркивал Хокан, – большая часть славы, когда убийцу наконец схватили.

Но это было еще не самое ужасное. Люди и раньше совершали ошибки и возвращались, получали второй шанс. Самое ужасное заключалось в том, что Себастиан в одной из новостных программ полностью лишил его чести и достоинства. Он заявил, что тому, кто полагал, будто речь шла о коллективном самоубийстве, следовало снова сесть за парту и желательно изучать другие предметы, ибо совершенно очевидно, что криминальная психология этому человеку не подходит. Он повторил употребленные Хоканом слова и выражения, которые в устах Себастиана, в новом контексте, звучали нелепо и совершенно неподобающе.

Да, люди возвращаются, совершив ошибку, но не в том случае, когда король криминальной психологии буквально стер в порошок весь их кредит доверия и навсегда списал их в разряд непригодных. Хокану оставалось радоваться, что его оставили работать в Главном полицейском управлении. Он знал, что после событий в Сала его соответствие должности обсуждалось. Однако он оказался очень далеко от общественности, от крупных дел и сложных расследований. Теперь он занимался делами персонала, оценивал пригодность, помогал справляться с травматическими переживаниями, писал характеристики по запросам и для направления на повышение квалификации. Сидел, где сидел. Уже тринадцать лет. Делал одно и то же в том же кабинете, вдали от лучей рампы и денег. Далеко от успеха, которого достиг мужчина, усевшийся на его стул.

– Что тебе надо? – снова спросил Хокан, на этот раз более спокойно, контролируя свой голос.