Мертвая зыбь - Юхан Теорин (2015)

Нильс замедляет шаг – норовит на всякий случай оказаться позади этих двоих, быть готовым к любой неожиданности.

Был ли когда-нибудь на острове такой туман? Он не помнит. Когда он подростком бродил по альвару, всегда светило солнце. Ему холодно – тонкий свитерок и легкая кожаная куртка, может, и защищают от ветра, но от холода – ничуть.

Гуннар остановился и повернулся к нему. Он стоит в двух метрах, но Нильс различает только размытые контуры темной фигуры, как на матовом стекле отцовского старинного фотоаппарата, пока не наведешь резкость.

– Как бы тебя не потерять, – говорит Гуннар и, не дожидаясь, пока Нильс его догонит, идет дальше.

Перламутровый туман постепенно становится грязно-серым. Смеркается. Домой придется добираться уже в темноте. Интересно, знает ли мать, что он вернулся?

Под ноги ему попадается плоский, почти треугольный камень – и он внезапно понимает, где он. Этот камень он помнит.

– Левее, – говорит он уверенно.

Гуннар, ни слова не говоря, поворачивает налево.

Глухой звук в тумане. Или ему кажется? Машина в поселке? Он прислушивается. Нет, все тихо.

Они где-то близко. Мартин и Гуннар останавливаются у поросшего травой холмика. Нет… скорее всего нет. Где-то здесь… но он не видит знакомых контуров кургана.

– Пришли… – коротко говорит Гуннар.

– Нет… не думаю.

– Да. – Он носком ботинка сбивает пласт дерна. Под землей камни.

И только сейчас Нильс понимает, что никакого кургана уже нет. Тех, кто приносил сюда камни, кто помнил, кто здесь погиб и почему, – тех уже давно нет. Кто умер, кто уехал… и камни поросли травой забвения, вспомнил он где-то слышанное выражение. В буквальном смысле – поросли травой.

В последний раз он был здесь, когда закапывал свой клад. Как молод был он тогда… и чуть ли не горд, что пристрелил этих немцев.

А потом все пошло наперекосяк. Все без исключения.

– Копай вот тут, – показывает он.

Нильс посмотрел на Мартина – тот дрожащими руками прикуривает еще одну сигарету, какую же по счету? Почему он так нервничает?

– Копай же. Клад сам оттуда не выскочит.

Он огибает холмик и слышит за спиной характерный сухой треск рвущейся под штыком лопаты травы.

Нильс вглядывается в туман – никого.

Мартин уже выкопал глубокую канаву. Гуннар с ломом то и дело помогает ему выкорчевать вросшие в землю камни.

– Здесь ничего нет, – поворачивает Мартин к Нильсу красную от напряжения физиономию.

– Как это нет. – Нильс заглядывает в яму. Там пусто – рыжая земля и камни. – Именно здесь я и закапывал. Ну-ка, дай мне лопату.

Он углубляет яму и видит плоские камни, которыми он тогда прикрыл футляр с драгоценностями.

Сколы серо-розового известняка почернели от долгого лежания в земле, но под ними ничего нет.

Он смотрит на Мартина.

– Ты украл клад, – говорит он. – Давай его сюда.

32

– Ну вот и приехали, – сказал Леннарт, посмотрел на Юлию и выключил мотор. Наступила полная, почти нереальная тишина. – Как вам мое гнездышко?

– Как красиво!

Они проехали не больше пяти километров на север от Марнеса, миновали рощицу, где вперемежку росли сосны и статные вязы, и остановились на полянке, откуда было видно море. Дорожка вела к дому красного кирпича и небольшому саду. Дом, как и сказал Леннарт, невелик, но расположен – лучше и придумать невозможно. Тщательно постриженный газон спускается вниз и почти незаметно переходит в песчаный пляж.

Огненные стволы сосен окружали сад, как колонны в церкви. Они вышли из машины, и Юлия полной грудью вдохнула настоянный на хвое воздух. Едва слышное шевеление ветра в кронах деревьев придавало тишине еще большую торжественность.

– Сосны, разумеется, посажены, но это было задолго до меня.

– И давно вы здесь живете?