Дом у озера - Кейт Мортон (2016)

Человек медленно пошел к кровати, и когда он ступил в лужицу лунного света, Энтони увидел, что это Говард.

– Я буду отцом, – произнес он. – Совсем как ты.

Энтони зажмурился, поспешно заткнул уши. Только когда Элеонор проснулась и, включив ночную лампу, обняла его, он пришел в себя. Говарда уже не было. Но он обязательно вернется. Говард всегда возвращался. А теперь, когда Элеонор беременна, Энтони не сможет его отогнать.

* * *

Они воевали уже два с половиной года. Шли выматывающие бои, и одни солдаты сменяли других в нескончаемой перетасовке: после нескольких дней в окопах на передовой их отправляли отдохнуть на квартиры. Солдаты уже хорошо знали городок Варлуа-Байон и его жителей и даже почти освоились в чистилище позиционной войны. Впрочем, ходили слухи, что готовится большое наступление, и Энтони радовался: чем быстрее они выиграют эту чертову войну, тем быстрее вернутся домой.

Шел последний день перед отправкой в окопы, и Энтони сидел за дубовым столом на кухне их вынужденной хозяйки, мадам Дюран, наслаждался чаем – из фарфоровой чашки, а не жестяной кружки – и перечитывал недавнее письмо Элеонор. Она прислала фотографию Деборы и младшей дочери, Элис, толстенькой девчушки с удивительно упрямым и решительным выражением лица. Взглянув на снимок еще раз, Энтони аккуратно спрятал его в карман мундира.

В письме, написанном на бумаге с орнаментом из листьев плюща, которую Энтони подарил Элеонор, было то, чего он так ждал: рассказ о счастливой жизни. Энтони уже начинало казаться, что эта жизнь существует только в книжках. И в самом деле, неужели где-то есть поместье Лоэннет, озеро с утками и островком посредине, речушкой, которая вьется среди садов? Неужели две маленькие английские девочки, Дебора и Элис, проводят утро в огороде, который посадили их родители, и объедаются клубникой?

«У обеих расстроились животики, – писала Элеонор, – но что я могу сделать? За этой парочкой невозможно уследить, когда дело касается набегов на огород. Дебора прячет ягоды в карман и кормит Элис, когда я не смотрю. Даже не знаю, гордиться или сердиться! А если я вижу, как они это проделывают, у меня не хватает духа их остановить. Что может быть лучше, чем срывать спелые клубничины с грядки? Набивать ими рот и чувствовать, что таешь от сладости? Но, Энтони, ты бы видел детскую! Повсюду отпечатки маленьких липких пальчиков, и пахнет теплым вареньем!»

Энтони поднял голову и увидел, что в дверях кухни стоит Говард. Слегка смутившись, что его застали врасплох в минуту слабости, Энтони торопливо сложил письмо и сунул в карман к фотографии.

– Я готов, жду только тебя, – произнес он, надевая фуражку.

Говард сел на грубо сколоченный стул в другом конце стола.

– А ты, похоже, нет, – сказал Энтони.

– Я туда не пойду.

– Куда не пойдешь?

– Обратно на передовую.

Энтони ошеломленно нахмурился.

– Ты шутишь? Или заболел?

– Ни то, ни другое. Я ухожу, дезертирую, называй как хочешь. Я ухожу с Софи.

Энтони не часто терял дар речи, но сейчас не знал, что сказать. Он знал, что Говарду нравится экономка месье Дюрана. Бедняжка потеряла мужа в первые недели войны и осталась с маленьким сыном, Луи, на руках. Ей исполнилось всего восемнадцать, в деревне у нее не было ни родственников, ни друзей. Энтони и не догадывался, что дела зашли так далеко.

– У нас любовь, – сказал Говард. – Знаю, нелепо говорить о любви, когда идет война, но это так.

Канонада здесь никогда не стихала, грохотала на заднем фоне. Все уже привыкли, что земля трясется, а чашки и блюдца ездят по столу. Научились не думать, что каждый раскат означает смерть еще нескольких человек.

Энтони подвинул свою чашку, посмотрел, как качнулись на донышке остатки чая.

– Любовь, – повторил он. Странно было слышать это слово, они больше привыкли говорить о крысах, грязи и оторванных конечностях.

– Я не боец, Энтони.

– Сейчас мы все бойцы.