Джон - Вероника Мелан (2015)

* * *

Нордейл. Уровень 14.

Перемещаться из мира в мир одним лишь усилием мысли – это нормально. Работать в окружении ребят, каждый из которых затмил бы физической формой Шварценеггера и навыками Ван Дамма, – нормально. В конце концов, жить с человеком, который каждый день занимается либо сотворением нового мира, либо «отладкой» старого, – тоже нормально.

Но вскапывать ночью чужие грядки в десяти метрах от собственного дома – это, увы, НЕ нормально. И как, спрашивается, я на это подвязалась?

«Как-как – проштрафилась…»

– Могли бы и сами, – ворчала я на Смешариков, то и дело озираясь на темные окна двухэтажного особняка ботана.

А вдруг сосед посреди ночи встанет пописать, выглянет наружу и увидит, как кто-то топчется вдоль его забора и периодически стоит пятой точкой кверху с садовой лопаткой в руке? И не важно, что сейчас четыре утра, и он навряд ли сумеет разглядеть многое до того, как я исчезну. И даже не важно, что я наспех накрылась мысленным щитом, чтобы размыть собственный силуэт, – все равно глупо и все равно почему-то «ссыкотно».

Хорошо, что семян только пять.

Место для посадки, как мне показалось (в почти кромешной темноте, рассеиваемой лишь фонарем с нашего крыльца), я выбрала удачное – земля здесь была мягкой, даже удобренной, и на мое счастье пока ничем не засеянной.

Не придется долбить сухой чернозем.

Раз лунка, два лунка… – острый совок ловко образовывал в земле ровные округлые отверстия, куда тут же отправлялись пухлые инопланетные семена – воткнуть, присыпать, похлопать, полить из фляжки.

Четырех утра я дожидалась намеренно – решила, что именно в это время люди просыпаются реже, а по тротуарам не бродят припозднившиеся прохожие – так безопаснее. До двух ночи занималась полезным делом – прощала собственного отца – точнее, собственную униженность от его отсутствия. После лекции Дрейка старая ситуация предстала мне под новым углом, и я просила у папы прощения за то, что столько лет неосознанно винила его за ранний уход, а так же прощала себя за то, что так долго, сама того не осознавая, носила эту боль внутри. Интересно, а если бы палец не воспалился, подняла бы я когда-нибудь этот присыпанный илом пласт печали со дна реки своей жизни? Или так и носила бы его в себе годами, десятилетиями, а после так и померла бы с ним вместе?

Скорее, второе.

Грустно, увы. И потому спасибо тебе, тело, что ты показало мне область, которую стоило почистить от стрессов. Спасибо.

Спустя пять минут все семена оказались в земле; оставалось надеяться, что вскоре на этом месте не поднимутся до неба джунгли-мутанты, не вскинут к небу ветви-щупальца глазастые стволы и не начнут перемещаться, самостоятельно выдергивая корни из земли, меховые, как Смешарики, кусты.

А ведь риск существовал.

Отряхнув руки и еще раз убедившись, что сосед не проснулся и ничего не заметил, я прикрыла глаза, вообразила себя стоящей в собственной спальне, и, почувствовав вокруг запах родного дома, выдохнула с облегчением.

Все – переодеваться, мыть совок, руки и спать! Приключений на сегодня хватит, а долг Фуриям с этого момента можно считать успешно выплаченным.

Проснулась я не в десять или одиннадцать, как телу того хотелось, а в восемь утра – из гостиной доносился грохот «Пули на вылет», тонкие голоса Смешариков «иля-я-яй!», орущий бас Эльконто «да стреляю я, стреляю!» (они решили играть в команде?), и сотрясал стены один гранатный взрыв за другим.

Ясно, кто-то опять принес к нам «Сириану».

Поднявшись, умывшись и прихватив на кухне пару булочек с чашкой чая, я переместилась в гостиную. Разложила завтрак на столе, хлопая сонными глазами в направлении экрана, открыла банку с джемом, который выудила из холодильника, намазала что-то розовое на мякиш и принялась жевать.