Джон - Вероника Мелан (2015)

Помнится, она чего-то боялась – его проигрыша? Да этот человек перемещался, как пантера. Чужие движения он будто предугадывал заранее и непостижимым образом оказывался там, где его не мог достать кулак соперника, и ни разу, ударив, не промахнулся сам. Он не двигался – он танцевал. Иногда, как ей казалось, танцевал слишком быстро, иногда слишком медленно, намеренно выводя недруга из равновесия, а иногда (в такие моменты Каська даже терла глаза) бросался вперед со скоростью недоступной для простого смертного. Не быстро – феноменально быстро.

Росли, будто опрокинутые в теплое молоко дрожжи, ставки; все пьянее и громче, завороженные навыками новичка, орали зрители – им хотелось сильнее, жестче, быстрее – они получали свою дозу. Дозу получала и Яна: наблюдала за Джоном и уже не боялась за него, как в начале, но смотрела, распахнув рот: не человек – робот. Глаза-камеры, уши-локаторы, конечности – идеальное воплощение физиологических орудий убийств.

Он дрался, а она чувствовала возбуждение. Нет, не от крови, не от чужих криков боли или стонов, но от точеных плавных движений своего знакомого «незнакомца», от внутреннего ликования – он может, умеет драться! – от желания, которое заставляло испытывать стыд ее саму – желания находиться рядом с таким мужчиной, быть под его защитой.

Это тебе не Узя – Узя близко не валялся.

Боец. Джон – настоящий боец. Плавилась и сдавалась, глядя в клетку, ее женская сущность – красив, мощен, опасен. Слишком хорош, чтобы такого терять…

В груди кольнуло.

Второй соперник проиграл за полторы минуты. Третий продержался и того меньше – всего сорок секунд. Четвертый вышел на арену и какое-то время не двигался – изучал «новичка», пытался понять, в чем подвох; в конечном итоге он проиграл за две минуты десять.

Четвертьфинал перетек в полуфинал; хрипел от возбуждения в микрофон «ведущий».

Новый танец, новое шоу, точный удар – конец битвы. Раз за разом, за редкими исключениями, когда человек по имени Джон Смит позволял себя чуть-чуть помутузить, одно и то же.

Каська наблюдала за происходящим в клетке, не отрываясь, боясь моргнуть, не дыша и не прикрывая распахнутого рта. В какой-то момент она перестала слышать рев толпы, отвлекаться на то, что ее постоянно толкают в бок, бросать взгляды в сторону щита – приклеилась глазами к жилистой полуобнаженной фигуре в спортивных штанах, к светло-русому затылку, сосредоточенному выражению лица и точным движениям умеренно раскачанного тела. Пальцам, ласкавшим ее прошлой ночью, а теперь сложенным в окровавленный кулак.

На исходе двадцать второй минуты запросил пощады из-за жесткого удушающего захвата полуфиналист; ставки моментально возросли втрое.

На тридцать второй пал на пол ринга финалист – стоять в центре клетки с поднятой вверх рукой осталась одна-единственная фигура – фигура новичка «Джона Смита».

«Ведущий» от возбуждения зашелся в истерике.

* * *

Оказывается, машину он оставил за углом. Снова «другую» – не черную и не синюю, – на этот раз темно-вишневую. Угоняет он их что ли?

Вновь разверзлось прохудившееся небо; по крыше и окнам стучал мелкий дождь. Яна, не отрываясь, смотрела на Джона – то, через что она заставила его пройти, сделалось ей очевидным только теперь. Весь предыдущий час для нее – отличное зрелище, для него – беспрестанные драки, в которых каждый пропущенный удар мог стоить сломанного носа, ребра или того хуже – жизни.

– Извини.

Ей вдруг стало стыдно за свою детскую капризность, за «докажи», за все эти «тесты». У сидящего на водительском сиденье человека на скуле багровел синяк, по виску тянулся порез от чьего-то кольца, в уголке губ запеклась кровь, а костяшки пальцев распухли.

Он победил. Какой ценой?

А если бы ее попросили «докажи», стала бы? Нет, послала бы к черту.

Для чего кому-то что-то доказывать, если только… если только… – мысль не окончилась.