Джон - Вероника Мелан (2015)

Яне не нравилось здесь все: национальность управляющего и персонала, тот факт, что они смеют задавать странные вопросы, что пахнет здесь – в «тараканьей» столовой – сплошной куркумой, барбарисом и стократно использованным жиром, что тетка до сих пор ждет от нее ответа.

– Не лажу, – бросила Каська грубо – умела бы, так до сих пор была бы с Джоном.

В последний раз оглядела неприглядное помещение, резко развернулась на каблуках и зашагала к выходу.

Девять тысяч в месяц за что? За персональный ад? За то, чтобы Золушка гнула спину на узбеков? Нет, спасибо. Увольняюсь, не нанявшись на работу.

* * *

Нордейл. Уровень 14.

Есть стены, которые не перепрыгнуть, моря, которые не переплыть, препятствия, которые с наскока не обойти. А так же есть мыслительные процессы, которые в определенный момент времени не приносят никакой пользы, а потому должны быть отключены.

Именно такой процесс под названием «возвращение из Екатеринбурга» Сиблинг отключал в голове все последние дни и делал это намеренно – знал, что тот даже в пассивном состоянии продолжает работать, как продолжает анализировать ситуацию, вертеть так и эдак, делать выводы его неугомонный мозг.

О том, что их последнюю встречу с Яной придется временно вырвать из сознания, Джон понял в первый же вечер по возвращению домой, когда всего лишь за один час утомился от происходящего по кругу самобичевания: «Я должен был остаться, должен был все объяснить, должен был хотя бы попытаться».

Нет, не мог и не должен был. Потому что в тот момент, стоя спиной к ее двери, он разозлился настолько, что почувствовал, как вокруг начинает трещать материя незнакомого мира, еще менее, как оказалось, устойчивая к его воздействию, чем фон на Уровнях. И останься он для дальнейшего разговора, ее комната, а после стены, потолки и перегородки попросту оплавились бы от нагнетания эмоций, испытываемых тем, кто их и испытывать, по-хорошему, не должен был.

Но Джон испытывал эмоции. И много.

И потому вот уже пятые сутки не позволял себе мысленно перемещаться в чужой мир и вспоминать брошенные в спину слова «я уже в тебе разочаровалась».

«Когда вернешься в следующий раз, меня здесь не будет».

Где она будет?

Нельзя активно включаться в размышления, нельзя – под влиянием чувств он наломает дров и однозначно наломает их совсем не там, где нужно.

Как только сознание придет к конкретным выводам, как только пассивный анализ совершившейся ситуации будет закончен, как только в уме настанет полная ясность о том, что стоит, а чего не стоит делать дальше, – он все поймет. Поймет, куда идти, что говорить и что делать.

Терпеть и ждать. Он может – он не человек, он – представитель Комиссии.

А если она к тому времени найдет другого? Кого-то еще?

Терпеть.

И ждать.

Он работал и спал, спал и работал. По большей части молчал, приказы отдавал мысленно, в свободное время медитировал, сидя в кресле. Насколько мог, погружался в жизнь Нордейла, следил за статистикой, новостями, едва уворачивался от то и дело пытающихся накрыть сердце эмоциональных порывов.

Иди за ней.

Еще не время. Что он ей скажет? Как все объяснит?

Придумаешь на месте.

На месте нельзя – находясь рядом, он снова совершит ошибку. В следующий раз он вернется в тот мир лишь тогда, когда будет уверен в эффективности предпринимаемых шагов.

Будет поздно.

Ни для чего и никогда не бывает поздно, ибо все и всегда совершается вовремя – мудрая фраза, однако в последнее время она почти перестала срабатывать.

Иди.

Пойду.

Иди…

Когда буду знать…

Она уйдет.

Не уйдет!

На этом месте ему снова приходилось погружаться в медитацию.