Бернарда - Вероника Мелан (2013)

Лучи, невидимые, но оттого не менее беспощадные, жгли насквозь. Я жмурилась, сжимала зубы и терпела: десять минут, пусть все изменится в лучшую сторону. Чужеродная масса струилась сквозь меня, вызывая внутри липкое неприятное чувство. Уйти от физических ощущений, сфокусироваться на главном — вот, что мне нужно, и, стараясь не замечать нарастающую боль, я принялась думать о Дрейке. Небо, пожалуйста, пусть все получится, ведь я от всего сердца желаю этого, помоги мне! Но ноги дрожали, а лучи продолжали резать на части — сильнее и сильнее — вот уже колющая боль появилась в груди, затем в животе, в голове… Как концентрироваться на хорошем, когда так больно? Сжать зубы… еще секунда… еще секунда… когда-нибудь они закончатся… Пульсация в голове нарастала, сила покидала конечности, ровный белый свет разъедал глаза и мысли.

— Тебе больно! Черт…

Я не успела даже сориентироваться, когда лучи погасли и, вместо жара, тело резко окутал холод.

— Нет-нет… нормально…

От резкой смены ощущений губы не желали слушаться, слова звучали комкано, а голос слабо.

Дрейк решительно отключил машину и приказал:

— Сойди с периметра!

Только сейчас я поняла, что эксперимент завершен. И завершен неудачно, возможно, по моей вине. Неужели теперь?… Только не это… только не это…

— Нет! Дрейк, не выключай, давай продолжим, я потерплю!

— Нельзя терпеть! — стоя ко мне спиной, рявкнул Дрейк, после чего медленно оперся руками на панель с кнопками и опустил голову, опустошенный. — Боль — индикатор неверно текущего процесса. Такой нельзя продолжать. Сойди с периметра!

Ступая на предательски слабые конечности и цепляясь пальцами за холодные стальные столбы, я осторожно сошла с мрамора. Внутри боролось желание тут же взойти обратно и умолять о продолжении и облегчение от схлынувшей боли. Новая боль пугала. Единственная мысль о ней вызывала панический страх и неконтролируемую дрожь во всем теле.

Дрейк поднял голову, прошелся по волосам ладонями, взъерошивая их, будто одновременно решаясь на что-то.

В этот момент единственное, чего я боялась, — это увидеть его лицо. Только не отрешенность во взгляде, только не страшные слова, пожалуйста…

Он медленно повернулся и подошел ко мне. Уставший, будто разом постаревший. Еще никогда в серо-голубых глазах не было столько пустоты и безжизненности одновременно: будто человек, которого я знала, сломленный неудачей, отрекся от престола и ушел, захлопнув за собой дверь; и тот, что стоял передо мной, был лишь посыльным, готовым сообщить дурные вести.

— Нет… нет… нет… — зашептала я, вглядываясь в любимое лицо сильного некогда мужчины, — не надо…

Он стоял напротив — каменный, далекий, будто неживой.

— Это все, Бернарда.

Я хлопала глазами, как пластиковая кукла, неспособная поверить услышанному. Мой рот открывался и закрывался многократно, прежде чем смог произнести:

— Все? Нет, не может быть… Нет.

— Прости.

— Нет… Дрейк.

— Это все.

— Нет! — я закачала головой, захлебываясь горьким ядом слов, пытаясь отыскать в его глазах намек на неуверенность, лазейку, позволившую бы мне найти нужные кнопки и нажать их, изменяя значение слов. Но ее там не было. Громадная обида смешалась с недоверием: — Все? Вот так просто? Так просто, Дрейк?

Он долго стоял безмолвный, порушенный.

— Просто? — повторил горько.

— Почему ничего не получилось?! Почему должно быть так?! — теперь я кричала от нахлынувшей досады. — Ты ведь всемогущий! Почему же тогда ничего не получилось, почему, Дрейк! Ты ведь мог! Ты ведь все можешь!

Мне показалось, я ударила его наотмашь.