Экзамен судьбы - Федоров Алексей Викторович, Дмитрий Иванович

Нас встретили перевернутые стулья и полки. По столу были разлиты чернила, а на полу под окном валялись разбитые цветочные горшки. В дальний угол забился сам Настерги собственной персоной. Он сидел на корточках, держа перед собой обгрызенную книгу, смотрел на нас остекленевшими глазами и, кажется, принюхивался. Ради этого я сюда и пошел. Чтобы увидеть ужасного главу ГосКона в таком "забавном" виде. Но забавно мне не было. Мне было противно, неуютно и, наверно, страшно, что ли. В общем, я испытывал ту богатую гамму чувств, какую вызывают душевнобольные люди.

Грёффер ссадил с себя крысу и указал на нее посохом. Пахнуло озоном. Крысу объяло клубящееся сияние густого сиреневого цвета. Сияющее нечто увеличилось в размерах и вот уже перед нами стояло два ректора. Настоящий Грёффер сделал неуловимое движение и его копия с сухим хлопком исчезла. У меня зашумело в ушах и поплыло перед глазами. Нельзя рядом со Взломщиками такие сложные магические системы одним махом уничтожать!

Взгляд Настерги стал осмысленным. Он аккуратно отложил книгу, встал на четвереньки и его вырвало жеваной бумагой. Потом он прокашлялся, встал, отряхнул свою серую мантию и прошелестел сиплым, злым голосом:

— Все, Грёффер, ты доигрался. Теперь никакие регалии не спасут тебя от казни. Ты оскорбил, нет. Ты покусился в моем лице на власть Великого Канцлера. И он тебе этого не простит.

— Не пугай меня, Настерги. Пугалку-то ты потерял. Я уже в курсе, что у нас появился король.

— Король твой — тупой солдафон, и в политике не разбирается. Так что реальная власть по-прежнему у Канцлера. Тебя, гражданин ректор, новый король уже не спасет.

— А вот то, что ты короля оскорбляешь, я запомню. — Вмазал Грёффер оппоненту его же картой. — Новый король — профессиональный военный. Он очень хорошо знает, чего стоит архимаг для обороны государства. И у него не будет возражений против казни на костре одного бесталанного мага, который покусился на обороноспособность своей Родины.

— Если я через час не отчитаюсь перед Великим Канцлером, то еще через полчаса тут будет королевская гвардия с ордером на твой арест. Не будешь же ты с гражданами своей Родины воевать.

Ректор легкомысленно хохотнул.

— А вот тут ты, крыс мой, блефуешь. Причем блефуешь бездарно. Великий Канцлер, как ты правильно подчеркнул, опытный и умный политик. Он прекрасно знает, что случается с государствами, арестующими своих архимагов на ровном месте. Давно кончилась эпоха Хромой Собаки, и не один, даже самый одиозный политик не посмеет спорить с Верховным Советом. Ты очень сильно ошибся, когда закрыл за мной проход в карман. Ты подписал себе смертный приговор.

— Неужели ты казнишь своего подчиненного, Грёффер? — Настерги криво усмехнулся. — Твой любимый Верховный Совет этого очень не одобряет, да и Канцлер будет не в восторге.

Даже мне, человеку неискушенному, стало понятно — Настерги сломался. Тут ректор — самый интеллигентный и сдержанный человек из всех, что я встречал, сделал то, чего я ожидал от него в последнюю очередь. Коротко, без замаха он ткнул Главу ГосКона своим посохом под дых. Настерги согнулся пополам и его снова вырвало, теперь желчью. Грёффер, как бы участливо, наклонился над корчившимся магом и четко и громко стал выплевывать слова прямо ему в ухо.