Экзамен судьбы - Федоров Алексей Викторович, Дмитрий Иванович

— Правильно бы сделала, что не поверила, — улыбнулся Грёффер. — Но пытки у него все равно будут редкостные. Авторы некоторых книг из моей коллекции были настоящими маньяками.

— Так что же это получается? — Я восторженно посмотрел на ректора. — ГосКона больше не будет?

— А я уже подумал, что вы неглупый человек, эээ… Как тебя зовут-то?

— Витар. Витар Смитесгар.

— Так вот Витар, от ГосКона мы вряд ли когда-нибудь избавимся. Он будет существовать в той или иной форме всегда, пока существует власть как таковая. Но настолько ужасным он не будет уже никогда. Я уж потружусь. Настерги все-таки войдет в историю. Я позабочусь, что бы все узнали, как плохо бывает зарвавшимся ГосКоновцам. Кстати, Витар, а когда у тебя защита?

— Завтра.

— Есть что защищать-то?

Я честно помотал головой.

— Почему-то я так и предполагал. А кто руководитель у тебя?

— Заарегу.

— Уу… Дружок, тут я тебе ничем помочь не могу. Заарегу — это тебе не какой-нибудь ГосКон. Он блатных студентов на дух не переносит, так что можно и не пытаться хлопотать. Только хуже будет. Думал, что спас ректора и посох тебе на блюдечке с голубой каемочкой поднесут? Нет, Витар. Я знаю — ты герой, и за это тебе воздастся, но маг ты или нет — выяснится на защите. Ни пуха тебе!

— К черту! — От души рявкнул я.

Препод — он всегда сволочью остается. Теперь я знал это наверняка.

16

Бди!

Козьма Прутков

 Мы шли с Миа к корпусу моего общежития. Моя супруга вызвалась помочь выпутать из Святых Оков импа.

— Это просто настоящее матерое свинство! — не выдержал я. — Надо архимага-потеряшку найти, или государственный переворот учинить, или Гос Контроль раком поставить, так сразу все окрестные ректоры кричат: "Витар! Спасай! Ты же герой, Витар!". А как на доцента авторитетом надавить слегка надо, так сразу все ректоры кристально честные и не знают, что такое "блат".

Миа прыснула.

— Да ладно тебе, Витар! Я не поверю, что ты не сможешь накатать за ночь более-менее приличный диплом. Ну не на "отлично", конечно, но Красный Посох тебе все равно не светит.

— Мало ли что я могу? Веру я в людей потерял. Кто мне за это заплатит в чистом золоте? Твой отец совершенно неблагодарная скотина. Мог бы мне и Красный Посох устроить, и никто бы ему не помешал, на него теперь даже ГосКона нет.

— А как же совесть?

— Вот именно! Где совесть ваша, господин ректор? Да если бы не я… Ух! Злости моей на вас всех не хватает.

Так, мило скандаля, мы дошли до дверей моей комнаты. Имп нам особых проблем не доставил. Миа сняла с него заклинание, я нарисовал сдерживающую пентаграмму, куда мы его и поместили. Проведя, считай, сутки в Святых Оковах, имп лежал мешком, давая знать, что еще жив, только редкими матюками. Мне даже стало его немного жалко. И еще я понял, насколько наши с ним состояния похожи. Когда я искал мелок для начертания пентаграммы, наткнулся на остатки походного набора, из которого три дня назад доставал Регенератор и повязку. В матерчатой сумке с загадочным казенным трафаретом еще остались: нож, сигнальная ракета, однозарядный жезл с заклинанием молнии и, слава Великому Мастеру, бутыль кваса и сухой паек. Сэкономили, могли ведь и самобранку низкого уровня положить. Хотя сейчас и это пир.

— Получите и распишитесь! Кусочек вашей никчемной жизни. — Миа протянула мне увесистую бухту серебряной цепи. — Фу! Витар, как ты можешь есть эту гадость?

— Не кормишь мужа. Вот и приходиться… — Я с наслаждением положил в рот очередную жесткую, как подметка, полоску вяленого мяса неузнаваемого ныне зверя.

— Последний раз я ел на свадьбе — добавил я прожевав, — да и то, "ел" это громко сказано. Урвал кусок яблочного пудинга да одного рябчика. Вот и вся моя еда за последние три дня.