— Насколько я помню, все попытки Латирэ напасть на прибрежные государства Шургата оканчивались какими-нибудь глупыми, но трагическими неудачами. В семьсот пятьдесят третьем году сильнейший шторм разметал половину флота царя Тасилиара. Затем, кажется, Ирдиан пытался захватить Бейра'Аш, но его планам помешало что-то вроде повального мора в самом начале похода, потом эпидемия перекинулась с солдат на прочих жителей и выкосила огромное количество народа. Ну а в войсках нынешней царицы Армиры вспыхнул мятеж, который с трудом удалось подавить. Это, правда, случилось до моего рождения, когда ее величество была много моложе и не держала еще власть в своих руках так крепко. Армира Латирская решила, что победоносный поход на Циир укрепит ее власть, а вышло иначе. Зато подавление бунта весьма положительным образом сказалось на ее авторитете. Мой покойный отец очень уважал царицу Латирэ и не уставал повторять, что попытка вторжения в Циир — ее единственная глупость, — продемонстрировав осведомленность относительно внешних конфликтов между Латирэ и Шургатом, Валтор на какое-то время замолчал, пребывая в задумчивости, а затем во взгляде его мелькнула догадка, переходящая в уверенность. — Это не случайности, да? Это магия! Ваши сильнейшие колдуны объединялись, чтобы не допустить вторжения.

— Им не нужно объединяться, — Энлил снисходительно улыбнулась. — На то они и сильнейшие. Каждый из них… из нас способен в одиночку устроить латирцам подобные глупые, но трагические случайности.

— В одиночку?! — недоверчиво переспросил король.

— Да, — она на секунду прикрыла глаза рукой. — Но в этом же кроется наша слабость. Мы — одиночки. Доэйцы не знают магии, но они сильны своей сплоченностью, талантливыми полководцами, оружием. У нас есть могущественные маги, у вас — гениальные воины и политики. Вы нас недооцениваете, а мы вас опасаемся. Наши правители, за редкими исключениями, слабы и не владеют магией.

— Получается, у вас колдуны правят властителями и народами?

— Иногда случается, но нечасто. У магов иные амбиции и притязания. Нас устраивают слабые монархи, осознающие, кто является истинной и единственной силой. Но у всего есть обратная сторона. Противостоять доэйцам мы можем исключительно силой магии. Именно поэтому каждый могущественный маг дает клятву никогда не объединять свои силы с силами врагов. Дайте Шургату хорошо организованные войска, грамотных политиков и полководцев, и, усиленные магией, мы сокрушим Доэйю. Да, ваше величество, думаете, только вы облизываетесь на земли соседей? — усмехнулась она. — Но сделайте наоборот, к мощи доэйских армий и правителей прибавьте силу нашего колдовства, и независимость шургатских государств останется в прошлом. На любого мага, нарушившего клятву, падет страшное проклятие. И уж будьте уверены, в проклятиях мы толк знаем. Нарушить клятву желающих не нашлось ни разу.

— А граайцы? Хроники говорят, что временами они нанимались в услужение к доэйским правителям.

— Граайцы — тема особая, — загадочно усмехнулась Энлил. — У них свои резоны. И я не думаю, что вправе раскрывать вам их. Скажу лишь одно, граайцы никогда не свяжут себя никакими клятвами, как не сделают ничего другого, хоть сколько-нибудь ограничивающего их свободу.

— А вы? — он пристально взглянул на женщину. — Вы не боитесь навлечь проклятие, помогая доэйскому монарху?

— Я уже сказала, что помогаю вам, энье Лотэссе и дэну Итону как частным лицам. Спасая жизнь девушки от злобного на'ари, я не подкрепляю силой своей колдовства мощи ваших армий, не устраняю ваших политических врагов. Само по себе мое нынешнее благополучие, пусть и относительное, свидетельствует о том, что клятвы я не нарушала.

— Рад это слышать.

Проговорив с королем еще где-то полчаса, Энлил откланялась. Итона в приемной уже не было. Неудивительно, столь занятой человек вряд ли может позволить себе роскошь хотя бы час сидеть без дела. Зато вместо коменданта женщину ожидала Альва.