Бывший муж - Ирина Шайлина (2020)

Все мечты мамы упирались в то, что я поступлю в вуз. Стану инженером. Тогда бы она мной гордилась. В университет я поступил, да. Даже не вникая, на какую специальность, корочка для меня ничего не значила, я уступил матери. Когда мне было девятнадцать умерла бабушка по отцу. Ее я толком никогда не видел, как и отца, который почти всегда сидел, в одну из таких сидок мама с ним и развелась. Насколько я понял, отец несмотря на непреодолимую тягу к неприятностям человеком был незлобивым и к разводу отнесся легко. И деньги даже присылал. Иногда, когда не сидел.

Бабушка удивила хотя бы тем, что помнила о моем существовании. Оставила квартиру… целую, мать вашу, квартиру. Две просторные комнаты. Мы с мамой жили в однушке, факт бесивший, но уже привычный.

— Сдадим, — мечтательно сказала мама. — Это же каждый месяц деньги. Конечно, коммунальные услуги платить, но все равно… слышишь, сынок?

У меня были другие планы. Я был готов рискнуть всем. Я просто понимал, что если в ближайшие пять лет я ничего не сделаю, то ничего и не изменится. И тогда я на всю жизнь застряну в этом спальном районе. Я к тому моменту уже активно работал, на учебе толком не появляясь. Как сказать о своем решении матери я не знал. Для нее эта двухкомнатная квартира с поблекшими обоями и щелястыми рамами была святым Граалем. На разговор решился, когда узнал, что она уже составила объявление об аренде.

— Я ее продам, — сообщил я. — Есть один человек… мы можем открыть бизнес на паях. Потом будет поздно.

Боже, что началось. Мне шел двадцатый год, признаю, не возраст для взвешенных решений, но мама…

— Ты маленький, — отрезала она. — Господи, о чем ты думаешь? Тебя обманут черные риэлторы, я видела программу. А если не они, так этот твой человек! Ты просто все потратишь, Слава! А это недвижимость…

Мне было искренне ее жаль. Она боялась. Черных риэлторов, белых — любых. Боялась политических агитаторов, свидетелей Иеговы, теток из ЖЕУ. Она боялась жить. А если бы узнала, что я квартиру даже не продаю, а отдаю по дарственной, чтобы избежать налогов, она бы просто сошла с ума. Впрочем, она и так была близка к этому.

— Если продашь… если ее продашь, уходи, — сказала мама. — Я не могу так. Мне твоего отца хватило. Я хочу просто спокойно умереть! Господи, целая квартира… можно было бы сдавать, пока учишься, а потом женился бы, внуки…

К слову тогда матери немногим за сорок было — молода и здорова. И умирать ей явно было рано. Она и сейчас молода… своих решений не изменили мы оба. Я остался при своем, она при своем. Маму было жаль, но она была слишком категорична. Я… я просто не хотел жить, как она. И я готов был рискнуть даже если меня ждало одно лишь фиаско.

— Прости, мам, — сказал я. — Но так нужно.

Она так и не сменила гнев на милость. До сих пор. Иногда я даже думаю, что с отцом они разошлись так же — мама просто не смогла простить его за инаковость мышления, а ему оказалось проще сидеть в тюрьме, чем с ней спорить. Та квартира была лишь ступенькой. Маленькой такой. Я потом еще несколько лет впроголодь жил на съемных квартирах с тараканами. Но своего добился.

Илюшке когда полгода стукнуло я возил его к матери. Встретила она нас сухо, напоила чаем, отдавая дань гостеприимству и закрыв за нами двери вздохнула с облегчением. Я переводил ей деньги, не знаю, пользовалась ли она ими. Один раз купил путевку на круиз — ею она точно не воспользовалась.

Я уже давно примирился с таким раскладом дел — мама взрослый человек и вполне ответственна за свои поступки. Но вот сейчас… когда все так закрутилось, с Яной, Дашей, когда я вернул в свою жизнь сына, мне вдруг хотелось снова к ней поехать. Приехать, показать это маленькое молчаливое чудо. Может, она простила бы меня? И нужно ли мне ее прощение?

В моих мыслях прочно царили женщины. Дашка, и вечное за нее беспокойство. Вдруг втесавшийся в строй образ мамы. Яны. И доминировала над всеми маленькая Катя. И я… заблудился. Запутался.