Тебе, с любовью… - Бриджид Кеммерер (2018)

Я перевожу на него взгляд. Он такой заурядный. Я всегда поражалась: что в нем мама нашла? Она во всем выделялась. Стоило ей зайти в комнату, и ты уже не мог оторвать от нее глаз. Казалось, своим присутствием она освещает все вокруг. Папа же совершенно обычный. Каштановые волосы, карие глаза, коренастое телосложение. Наверное, его можно назвать милым. Ребенком я была с ним очень близка, но когда из-за месячных у меня начались перепады настроения, он, не зная, как себя со мной вести, предпочел отдалиться.

– Что изменилось? – спрашивает он.

– Ничего, – отвечаю я ровным голосом. – Я не обедала. Проголодалась.

– Ясно. Принести попить?

– Ага.

Папа берет себе пиво, а передо мной ставит стакан молока. Я закатываю глаза. Молоко. Мне шесть лет? Чудо, что он соломинку в стакан не опустил. Меня подмывает глотнуть пива и посмотреть на его реакцию. Однако на сегодня мой жалкий запас храбрости исчерпан. Мы некоторое время молча едим. Меня раздразнил запах жареного цыпленка, но его кожица оказалась слишком жирной, и, сняв ее, я медленно отрезаю кусочек мяса.

– Ты сделала всю домашнюю работу? – спрашивает папа.

Он не спрашивал меня о школе с самого начала учебного года. Я искоса бросаю на него взгляд.

– Еще немного осталось.

– Что-нибудь вызывает трудности?

Я отрезаю еще кусочек цыпленка.

– С учебой у меня проблем нет.

Он снова замолкает, но я чувствую на себе его взгляд. Мне хочется взять тарелку и подняться наверх, но я помню, как повела себя с ним, когда он решил отдать мамины вещи. Может быть, папе больно оттого, что они находятся в доме.

Может быть, мне самой от этого больно. В горле першит, и я откашливаюсь, уставившись в тарелку.

– Ты можешь продать ее вещи, – слабым голосом говорю я.

Папа судорожно вздыхает.

– Это совсем не обязательно делать. Джульетта…

– Все нормально. Я слишком остро отреагировала. Глупо держать здесь все оборудование.

Протянув руку через стол, он опускает свою ладонь на мою.

– Это не глупо.

Не помню, когда отец в последний раз касался меня. Глаза наполняются слезами. Мне нравится его прикосновение, тепло его ладони, наша с ним связь. Только в это мгновение я осознаю, до какой степени ощущала себя потерянной и одиноко плывущей по течению жизни. Я высвобождаю ладонь, желая вытереть едва выступившие слезы. Папа не противится, но не убирает руки.

– Я повела себя глупо. Ты, наверное, подумал, что я отвратительная дочь.

– Никогда так не думал, – тихо возражает он.

У меня дрожат плечи. Если посмотрю ему в лицо, то разрыдаюсь. Я так сильно сгибаюсь, прижимая пальцы к глазам, что локти больно впиваются в живот. Папа обвивает меня одной рукой – я даже не слышала, как он обошел стол. Обнимать меня сейчас – это как обнимать камень. Из горла вырываются всхлипы. Папа утешает меня, гладя по голове.

– Я так сильно скучаю по ней, – признаюсь я, и голос срывается на последнем слове. – Я просто хотела, чтобы она побыстрее вернулась домой.

– Я тоже.

Мне хочется прильнуть к нему. Хочется, чтобы он хоть немного ослабил лежащую на сердце тяжесть. Но мы слишком отдалились за прошедшее время. Боюсь, если потеряю равновесие, он отойдет, и я упаду.

Я сижу, вздрагивая от рыданий. Он рядом, гладит меня по волосам.

Немного успокоившись, я убираю с лица влажную прядь волос и говорю:

– Я серьезно. Ты можешь продать ее вещи Иэну.

Папа отодвигается, но не пересаживается на другой стул.

– Мне кажется, мы можем с этим не торопиться.

– Они только занимают место в моей комнате.

– Но они же есть не просят, – шутит папа.

Я молчу, и он продолжает:

– Если не хочешь оставлять их в своей комнате, можешь положить… – его голос дрогнул, – в мою. Только не в подвал. Я за ними присмотрю.