Все цветы Парижа - Сара Джио (2019)

Спрямляя дорогу, я проезжаю мимо школы Алмы; на прошлой неделе я вела урок у второклассников и рассказывала им о художниках. Алма невероятно гордилась мной. Еще четыре квартала, я сворачиваю на нашу улицу и сбрасываю скорость, заметив что-то странное: толпу на улице. Я сразу узнаю нашу учительницу музыки, миссис Уэйфер; ее рыжие волосы выделяются на фоне толпы. Подъехав ближе, я вижу, что она плачет, как и Грета, пожилая женщина, которая живет на углу и три раза в день выгуливает свою собаку Маффи. Там стоят и другие люди, незнакомые, а еще три полицейские машины, припаркованные где попало на улице, одна на дороге к… нашему дому рядом со «Скорой». Мигают огни, воют сирены.

Я ударяю по тормозам, выскакиваю из машины и бегу сквозь толпу к двери моего дома, врываюсь внутрь и… падаю на колени при виде ужасной сцены.

Алма лежит на полу в гостиной. Над ней хлопочут парамедики, надавливают ей на грудь и вдувают воздух в ее рот. Ноги не слушаются меня, я подползаю к моей дочке, тяжело дыша. Кричу, требую ответа.

– Что случилось? Она придет в себя? Что мы можем сделать?

С нее течет вода, под ее телом уже образовалась лужица. Половина ее волос была срезана или вырвана с корнем. Я кричу, и полицейский дотрагивается до моей руки.

– Мэм, – говорит он, – пожалуйста. Позвольте парамедикам делать то, что нужно.

Я киваю и дрожу с ног до головы. Где же Виктор?

– Мэм, – поясняет полицейский. – Волосы вашей дочери, очевидно, попали в фильтрационную систему бассейна.

Я качаю головой.

– Нет, нет. Я, я, я чистила ее на прошлой неделе.

– Боюсь, что это не составляет разницы. Просто в таких старых бассейнах всасывающая сила бывает очень опасной.

Тут я вижу Виктора. Он тоже рыдает, как и я. Он подбегает ко мне, и мы вместе падаем на пол, обнимая друг друга в нашем горе.

Онемев, мы ждем, когда наша дочка сядет, закашляется и начнет дышать. Но она не оживает. У нее синее личико. Старший парамедик наконец прекращает свои манипуляции и печально глядит на нас.

– Мне очень жаль, – сообщает он. – Нам не удалось ее спасти.

– Нет! – кричу я, подбегаю к Алме и прижимаюсь щекой к ее щечке. – Сделайте что-нибудь! Сделайте… – У меня начинается истерика.

– Мэм, – говорит полицейский. – Больше ничего нельзя сделать. Пожалуйста, отпустите ее.

– Нет! – кричу я. – Нет! – Виктор подхватывает меня и ставит на ноги, а парамедики кладут безжизненное тело Алмы на носилки. – Вик, не позволяй им уносить ее! – Я колочу его в грудь, а он прижимает меня к себе. Как такое могло случиться? Ты обещал смотреть за ней, – говорю я сквозь рыдания.

Виктор тоже плачет, у него такой же шок, как у меня. Он качает головой, словно пытаясь понять весь ужас случившегося.

– Я… я только на мгновение заглянул в книжку, и она… исчезла. Я нырнул. Она была под водой, в глубоком конце. Я никогда не видел ничего подобного. Ее волосы затянуло в фильтр. – Он падает на колени. – Я вытащил ее. Позвонил 911. Но…

– Ты спохватился слишком поздно, – упрекаю я, обливаясь слезами, и кричу: – Я никогда не прощу тебя! Никогда! До конца жизни!

Если он и говорит что-то, я не слушаю его. Он все равно не может ничего сказать. Парамедики накрывают тканью мою любимую дочку и увозят прочь. Навсегда.

Глава 20

СЕЛИНА

На следующее утро я проснулась и увидела над собой лицо дочки. У меня болела спина, и я застонала, перевернувшись на другой бок на твердом полу. У меня в животе зашевелился ребенок.

– Привет, мамочка, – весело сказала Кози. – Я поправилась.