Все цветы Парижа - Сара Джио (2019)

спасибо тебе за то, что ты дал нам возможность уехать из города. Я понимаю, что нам надо уехать как можно скорее. Каждый прожитый день кажется мне подарком, потому что таких, как мы, хватают день и ночь. Мне отчаянно хочется уехать, но папа решительно отказывается. Он не хочет покидать дом, а я не могу его бросить. Ох, Люк, как жалко, что тебя нет рядом. Мне так нужен твой совет. Я в ужасной растерянности. Но твоя любовь поддерживает меня. Я постоянно ее чувствую, и в эту минуту тоже.

Я ужасно скучаю по тебе.

Твоя Селина».

Увиделись ли они когда-нибудь? Была ли судьба милостива к ним? Я вздохнула, с неохотой выбралась из постели и выбросила из головы прошлое. Пора заняться нынешними делами.

Я быстро оделась и вышла из квартиры. В вестибюле господин де Гофф беседовал с шестидесятилетней женщиной с короткими седыми волосами и приятной улыбкой, тоже американкой, судя по ее акценту, которая тоже снимала квартиру в этом доме. Взглянув на меня, он отвернулся и продолжал любезничать. Потом женщина вышла следом за мной на улицу.

– Извините, – сказала она. Я повернулась к ней и снова увидела ее улыбку. – Я тут недавно, и мы, кажется, еще не встречались. Я Анна.

– Каролина. – Я подала ей руку.

– Интересно, дело лишь во мне? – продолжала она. – Или наш консьерж не любит всех американцев?

– Я рада услышать, что он презирает не только меня, – усмехнулась я.

– Знаете, – сказала она, поправляя на шее шелковый шарфик «Гермес», – возможно, мы несправедливы к нему. – Она наклонилась ко мне ближе. – Я тут познакомилась с парой со второго этажа, и они сообщили мне, что у него была довольно тяжелая жизнь.

– О, правда?

– Кажется, он жил на улице Клер еще ребенком. – Она взмахнула рукой. – Я не знаю всей истории, но мне сказали, что он был пятилетним ребенком, когда немцы арестовали его семью и забрали все. – Она вздохнула. – Я никогда не смогу понять такое зло.

– Я и не подозревала…

– Может, мы простим его в следующий раз, когда он начнет ворчать на нас.

– Да.

С тяжелым сердцем я шла к «Жанти». Подумать только! Вокруг меня столько свидетелей того безобразного периода в истории Парижа – письма Селины, господин де Гофф. Моя амнезия бледнеет по сравнению с этим. По сути, для людей, перенесших травмы, таких, как господин де Гофф, амнезия может стать даже подарком.

– Привет, – поздоровалась я с Виктором. У меня покраснели щеки, когда я вспомнила, как он вчера поцеловал мне руку.

– Привет, – тепло поздоровался он.

– У меня в десять часов художественная студия, так что времени мало, но мне хотелось зайти к тебе и поздороваться. – Накануне вечером мне позвонила Инес и уговорила меня прийти на занятия; я согласилась после некоторых колебаний.

– Художественная студия? Это замечательно!

Мы зашли в кабинку с левой стороны ресторана, и Виктор позвал официанта, чтобы тот принял мой заказ.

– Сегодня только эспрессо, – сказала я. Виктор попросил принести кофе и ему.

– Как ты себя чувствуешь? – поинтересовался он.

– Вроде окей, ничего.

Он пристально рассматривал мое лицо, словно карту с острова сокровищ.

– Какие-то новые…

– Воспоминания? – Я покачала головой. – Ну, только новые видения, или вспышки памяти, или как там их называют.

Он насторожился, готовый выслушать меня.

– Я в Калифорнии или на каком-то таком же теплом и солнечном побережье. Там маленькая девочка. Ее зовут… Алма. – Я произнесла это имя вслух и почувствовала одновременно облегчение и боль, как это бывает при акупунктуре, когда твою кожу пронзает игла.

Виктор смерил меня долгим взглядом.

– Вау, – сказал он. – Я… не знаю, что и сказать.

Я заглянула ему в глаза.

– Что, если я…