Все цветы Парижа - Сара Джио (2019)

– Она будет гламурной? Мне придется что-то говорить?

– В Париже все гламурное, – усмехнулась она, – но говорить тебе не придется. Подыщешь себе платье, и все.

– Разве не нужно быть настоящим художником для участия в арт-шоу?

– Но ведь ты настоящая художница, – возразила Инес. – И я думаю, что с прирожденным талантом. – Она сняла очки. – Нам, женщинам, важно быть личностью и иметь свою историю.

– Для меня это легче сказать, чем сделать, – вздохнула я.

– Я знаю, – продолжала она, зная о моем несчастном случае и потере памяти. – Но когда ты получаешь фрагментики и обрывки информации о себе, как вот эту картину, ты должна им радоваться.

Я долго смотрела на картину в надежде, что холст даст мне подсказку о моей жизни, какое-то воспоминание из прошлого, хотя бы его осколок, застрявший в лобной части коры моего головного мозга, и я тогда внезапно вспомню все и скажу: «Ага, вот кто я такая!» Я щурила глаза, искала что-то в моей картине. И все же я видела только… лотос.

– Но я не понимаю, чему тут радоваться, – растерянно возразила я.

– Вот чему, – ответила Инес, показывая на холст. – Осознанно или нет, но это прекрасное растение создала ты. Его придумал твой мозг. Подумай, может, в твоем прошлом тебя поразила красота лотоса, когда ты была на Бали или в каком-то другом экзотическом месте. Или, может, в твоем детстве мать выращивала их в саду, и ты смотрела, как их освещало вечернее солнце. Или, может, – она замолчала и взглянула на меня, – ты сама этот лотос.

Я покачала головой.

– Ничего не понимаю.

– Ты подумай над этим, – улыбнулась она.

– Инес, можно я скажу тебе одну вещь?

– Конечно. – Она подвинула табуретку и села рядом со мной.

– У меня бывают такие… озарения, – сказала я. – Во всяком случае, я могу их описать именно так. Моменты, когда я словно переношусь в другие времена моей жизни. Думаю, что в мое прошлое. – Я тяжело вздохнула. – Ну, сегодня в поезде у меня оно было снова. Будто бы я находилась в художественной студии. Моей студии, насколько я могла судить.

– Я ничуть не удивлена, – с широкой улыбкой сказала Инес. – Я поняла, что ты одаренная художница, в тот момент, когда ты взяла в руку кисть.

Я с трудом сглотнула.

– Ты говорила, что когда-то пережила трагедию. Могу я спросить… какая была у тебя травма?

Инес положила руки на колени и нахмурилась.

– Я вышла замуж по любви за парня, с которым дружила еще в школе. Его звали Эван. Мы поженились сразу после колледжа и прожили два счастливых года. Потом у него нашли рак легких. Он умер через четыре месяца после диагноза. Никогда не курил в своей жизни.

Я прижала руку к сердцу.

– Ох, как жалко!

– Я думала, что никогда не приду в себя. Горе сломило меня. Но произошла любопытная вещь. То горе, то ужасное горе раскрыло меня.

– Раскрыло?..

– Да, – сказала она. – Я и не подозревала, какой была до этого закрытой, как мало ценила вещи, действительно важные в нашей жизни. Горе помогло мне измениться. Искусство помогло исцелиться. – Она улыбнулась. – Вот почему я открыла эту студию, и вот почему я уверена, что ты тоже найдешь свой путь, как нашла его я. Если бы мне сказали, что я, потеряв Эвана, буду сидеть сегодня здесь с тобой, замужняя женщина, любящая мать… – она надолго замолчала, – я бы долго не верила этому, много лет. Мы все носим в себе боль. У кого-то она еще хуже моей, у других легче. Давным-давно я поняла, что купаться в ней бессмысленно. Все раны заживают, даже самые глубокие. Вот и я решила однажды, что у меня есть выбор: либо я останусь и дальше наедине с моим горем, и это позволит раку унести две жизни вместо одной, или я пойду вперед и выберу жизнь. – Она улыбнулась. – Угадай, что я выбрала.

– Это прекрасно, – сказала я.