Случайные гости - Дарья Кузнецова (2016)

Сейчас ничего особенно не изменилось, но на меня навалилось горькое отчаяние. Как будто мне только что дали шанс все исправить, а я его упустила, и теперь наша судьба стала еще печальней.

Может, и правда – упустила?! И стоило не набрасываться на этого типа со своими вопросами, а послушаться, сыграть ему что-нибудь, а потом выяснить все осторожно, без истерик, ненавязчиво.

От этой мысли на душе сделалось еще поганей. На четвереньках – то ли ленясь, то ли не имея сил подняться – я добралась до своего угла, где имела привычку спать. Бросила на скрипку почти ненавидящий взгляд, с трудом поборов порыв просто разбить ее о стену. Уж она-то точно не была ни в чем виновата, и если на то пошло, это меня надо побить головой об стену. Чтобы в следующий раз сначала думала, а потом говорила.

Чуть в стороне от лежащей на полу скрипки у стены стояла знакомая одноразовая миска. Есть мне не хотелось совершенно. Более того, при виде еды к горлу подкатила тошнота. Хотелось опять же запустить посудой в стену – или лучше в голову этому проклятому меломану, но я сдержалась. Меломана-то под рукой не было! А если бы и был… Это ведь глупо и совершенно бессмысленно, и ничего хорошего я таким поступком не добьюсь. Сделала уже все, что могла. Молодец.

Отвернувшись к стене, я сползла на пол, стараясь сжаться в как можно более плотный клубок и отгородиться от всего мира. Нестерпимо хотелось закрыть глаза, а проснуться уже на корабле. Пусть Ванька продолжает оттачивать на мне свое остроумие, пусть подтрунивает Василич, пусть ворчит тетя Ада, а дядя Боря молча за всем этим наблюдает и одним своим присутствием вносит в какофонию жизни элемент упорядоченности, завершенности.

Я каким-то краем сознания понимала, что ничего настолько уж страшного не случилось и вряд ли тюремщик на меня обидится, а главное, вряд ли решит отомстить. Вряд ли он вообще придал произошедшему хоть какое-то значение! Но все равно, забившись в угол, я разрыдалась.

Кажется, этот короткий эмоциональный всплеск послужил толчком, разбудил сознание, впавшее от стресса в почти анабиозное отупение. И я плакала, выплескивая не столько обиду за ответы, которые могла получить, но не получила, сколько забившийся в глубины подсознания страх, беспокойство за родных, полное непонимание происходящего – и снова страх. Перед этими людьми-нелюдями и перед будущим, которого может не быть вовсе, которое может оказаться очень недолгим или таким, что… лучше бы недолгим.

Так и заснула – в слезах, вжавшись в угол и чувствуя себя самым одиноким и несчастным существом в Галактике. Но – странно! – в этот момент мне почему-то стало гораздо легче, чем тем же субъективным «утром». Сложно описать это словами, но… как будто стены чуть-чуть раздвинулись и стали меньше давить.

Проснулась я от ощущения чужого взгляда. Или не от него, но именно это ощущение было первым, которое я осознала, очнувшись от глубокого и темного, как изнанка пространства, сна. С трудом приподнявшись – за время сна в одном положении, несмотря на удобство ложа, затекло все тело, – обернулась и увидела своего тюремщика. Он сидел на полу в метре от меня и молча сверлил меня взглядом, а у колена стояла привычная миска с едой.

Ну, по крайней мере, после вчерашней истерики меня не решили уморить голодом.

Окинув сидящую фигуру мрачным взглядом, я молча поднялась и пошла умываться. Говорить не хотелось. Вообще ничего не хотелось, голова была тяжелой и пустой, а на душе горько и гадко.

Поплескав водой в лицо, я вернулась на свое место в углу. Села, обхватив колени, и выжидательно уставилась на тюремщика. Все, что я могла ему сказать, я сказала, а сейчас… не извиняться же за вчерашнее в самом деле!

– Что это было? – наконец поинтересовался он.

– Что именно? – растерянно уточнила я. Начало оказалось неожиданным.