Неудивительно. Я достаю из кухонного ящика старый рецепт, пишу на нем. Нацарапав четыре цифры, я понимаю, что это старый рабочий номер горячей линии для моих пациентов. Как шутил, бывало, Эд: «1-800-АННА-СЕЙЧАС».

– Извини. Не тот телефон…

Я перечеркиваю цифры, потом записываю правильный номер. Поднимаю глаза – Итан стоит у кухонной двери, глядя через сквер на свой дом.

– Тебе необязательно идти туда, – замечаю я.

Он поворачивается. С сомнением качает головой:

– Все-таки мне пора.

Кивнув, я протягиваю ему листок. Итан засовывает его в карман.

– Звони в любое время, – говорю я. – И дай этот номер маме, пожалуйста.

– Хорошо.

Он идет к двери, расправив плечи. Полагаю, собирается с духом для битвы.

– Итан?

Он поворачивается, уже держась за дверную ручку.

– Я серьезно. В любое время.

Кивнув, он открывает дверь и выходит.

Я возвращаюсь к окну, смотрю, как он шагает мимо сквера, поднимается по ступеням, вставляет ключ в замок. Помедлив, делает глубокий вдох. Потом исчезает в доме.

Глава 26

Два часа спустя я допиваю последние капли вина, ставлю бутылку на кофейный столик. Медленно приподнявшись, клонюсь в сторону, как секундная стрелка часов.

Нет. Надо дотащиться до спальни. До ванной.

Стоя под душем, я чувствую, как мой мозг затопляют события последних нескольких дней, заполняют расщелины, накапливаются в пустотах – плачущий на диване Итан; доктор Филдинг, с его высоковольтными очками; Бина, упирающаяся ногой мне в позвоночник; водоворот того вечера, когда у меня была Джейн. Дэвид с ножом. Алистер – хороший муж, хороший отец. Те вопли.

Я сжимаю флакон с шампунем, рассеянно втираю его в волосы. У моих ног поднимается прилив.

И таблетки – боже, таблетки. «Это сильные психотропные препараты, Анна, – советовал доктор Филдинг в самом начале, когда я сидела на обычных болеутоляющих. – Пользуйтесь ими ответственно».

Я прижимаю ладони к стене, свешиваю голову, прячу лицо в темной пещере волос. Со мной – внутри меня – что-то происходит, что-то опасное и новое. Во мне укоренилось какое-то ядовитое дерево, оно растет, раскидывает ветви, его побеги оплетают мои кишки, легкие, сердце.

– Таблетки, – шепчу я, и мой тихий голос почти не слышен из-за шума душевых струй, словно я разговариваю под водой.

Моя рука чертит на стекле какие-то иероглифы. Я открываю глаза и читаю их. Вновь и вновь я пишу на двери душевой кабинки имя Джейн Рассел.

Четверг,

4 ноября

Глава 27

Он лежит на спине. Я провожу пальцем вдоль дорожки из темных волос, разделяющей его торс от пупка до груди.

– Мне нравится твое тело, – говорю я.

Он со вздохом улыбается.

– Не надо, – просит он, и потом, пока я глажу изгибы его шеи, перечисляет все свои изъяны – это сухая кожа, из-за которой спина у него напоминает плитку терраццо; родинка между лопатками, как эскимос, затерянный во льдах; покоробленный ноготь на большом пальце; шишковатые запястья; крошечный белый шрам, перечеркивающий ноздри.

Я трогаю пальцем шрам. Засовываю мизинец в его ноздрю, он фыркает.

– Как это случилось? – спрашиваю я.

Он накручивает мои волосы на большой палец.

– Это сделал мой кузен.

– Я не знала, что у тебя есть кузен.

– Даже двое. Это был мой кузен Робин. Он поднес к моему носу бритву и сказал, что порежет мне ноздри, чтобы у меня осталась одна. И когда я покачал головой, бритва сделала свое дело.

– Господи.

Он с шумом выдыхает.

– Да уж. Если бы я кивнул в знак согласия, все было бы нормально.

Я улыбаюсь.

– Сколько тебе было лет?

– О, это случилось в прошлый вторник.