Исчезающие в темноте - Наталья Тимошенко (2018)

— Во-первых, я тебе уже говорил: Лера не тот кандидат, кого стоит знакомить с родителями. Я и так у них не на лучшем счету, а если еще и с такой подружкой… А во-вторых, хотя это я тебе уже тоже говорил, мне просто нравится твое общество.

— В данный момент мне это совершенно не льстит.

— Да ладно тебе, Рита, не упрямься, — продолжал уговаривать Марк. — Куда подевался твой авантюризм?

— Кто тебе сказал, что он вообще у меня был? — мрачно хмыкнула она.

— А разве иначе ты связалась бы со мной?

— У вас все хорошо?

Марк и Рита подпрыгнули от неожиданности и вместе обернулись. За жарким спором никто из них не заметил, как на пороге гостиной появилась Елизавета Дмитриевна. Оставалось надеяться, что она стоит здесь недолго и не слышала всего, о чем они говорили.

— Все прекрасно, мам, — кивнул Марк, поднимаясь с дивана и протягивая руку Рите. — Мы уже идем.

Елизавета Дмитриевна кивнула и скрылась в коридоре.

— И не уговаривай, — предупредила Рита прежде, чем Марк успел снова открыть рот.

***

Ужин, вопреки мрачным ожиданиям Риты, проходил в довольно непринужденной обстановке. Франц больше не цеплялся к младшему брату, тот не провоцировал его на грубости, и вообще беседой умело заправляла Елизавета Дмитриевна.

Кроме тех, с кем Рита уже успела познакомиться, за столом еще присутствовал светловолосый мальчик лет шести — сын Франца и Белль, а помогала с ужином домработница Галина. Саму Белль, как вскоре выяснилось, звали Ирина. Почему Марк называет ее Белль и почему ее это злит, Рита спрашивать постеснялась, решив, что выяснит это позже, когда они останутся вдвоем. Мальчика звали Александр, но, как и стоило ожидать, в семье Веберов его сокращали до немецкого Алекса, а не обычного русского Саши.

Сначала разговор крутился исключительно вокруг Риты. Елизавета Дмитриевна хотела знать всю подноготную «будущей невестки», а потому ей пришлось много рассказывать о себе. Постепенно в беседу включились и остальные члены семьи, только Анна продолжала сидеть в углу стола, уныло жуя листик рукколы. Даже когда подали горячее, она не проявила интереса ни к чему, кроме травы и воды без газа.

— Анна, вы жаркое даже не попробуете? — огорчилась Галина, терпеливо дожидаясь, пока каждый положит себе порцию из большого глиняного котелка.

— Оставьте ее, Галочка, — велела Елизавета Дмитриевна. — У нашей Анны завтра спектакль, ей нельзя много есть.

— А если она не съест нормальный кусок мяса, то упадет в голодный обморок прямо во время спектакля, — неожиданно вмешался Марк, который до этого тоже предпочитал по большей части молчать.

Анна бросила на него взгляд, показавшийся Рите очень странным: в нем причудливым образом перемешались благодарность и раздражение.

— Наша Анна — балерина, — с заметной гордостью пояснила Елизавета Дмитриевна, видя заинтересованный Ритин взгляд.

— А могла бы стать талантливым математиком, — хмыкнул Марк, наливая себе второй бокал вина. — Только в нашей семье девочки должны заниматься искусством, даже если им нравится математика и уже в четыре года они умеют складывать двухзначные числа. Поэтому наша Анна давится травой, чтобы завтра станцевать седьмого лебедя у пруда.

— Марк, — попыталась осадить его Елизавета Дмитриевна. — Веди себя прилично хотя бы при гостях.

— Это не гости, это Рита, — ничуть не смутился тот, — и она имеет право знать, на что хочет подписаться. — Он повернулся к Рите, которая больше всего на свете желала провалиться под землю и не участвовать больше в семейном ужине. — А мальчики, носящие гордую фамилию Вебер, должны заниматься юриспруденцией, как мой отец и брат, иметь частную практику и зарабатывать много денег. Нам с Аней не повезло родиться с противоположными талантами. Только вот у меня хватило силы воли отстоять свое право на искусство, а Аня сдалась.