Исчезающие в темноте - Наталья Тимошенко (2018)

Можно было очень многое. Он никогда не пасовал перед трудностями, в каком-то роде наслаждаясь их преодолением, но, проснувшись на больничной койке и осознав, что остался один и уже никогда ничего не будет так, как прежде, он сдался. И теперь уже поздно что-то менять.

Рита сказала ему все то, что несколько лет твердил внутренний голос. Только его, как и все остальные чужеродные голоса в своей голове, Марк давно научился глушить. И сейчас ему был нужен его виски.

Глава 14

Первым проснулось обоняние и сразу же уловило аромат дрожжевого теста и жареного мяса с луком. Это было настолько необычно, что Марк несколько секунд специально принюхивался, еще не открывая глаза. Воображение его не обмануло: в квартире действительно пахло именно так.

Следом проснулся слух, и он сразу услышал осторожные шаги, приглушенные голоса и женский смех. Он наконец рискнул приоткрыть один глаз, с удивлением обнаружив сидящих за барной стойкой Риту и Леру, которые, кажется, пили чай и о чем-то болтали, стараясь разговаривать потише. Видимо, чтобы не разбудить его.

Его квартира представляла собой огромную студию под самой крышей старого шестиэтажного дома. Одна из стен была скошенной, наподобие мансарды, и состояла сплошь из небольших стекол в деревянной оправе, складывающихся в одно огромное окно от пола до потолка. Впервые увидев эту квартиру много лет назад, Марк мгновенно влюбился в нее. Двенадцать лет она была ему домом и студией одновременно, но еще никогда ему так не мешал солнечный свет, заливающий ее через огромное окно. Обычно он закрывал на ночь светонепроницаемые жалюзи, но разговор с Ритой накануне отчего-то так сильно выбил его из колеи, что он забыл это сделать, приканчивая бутылку виски. За что теперь и расплачивался. Солнечный свет только усиливал и без того неслабую головную боль.

— Что вы здесь делаете? — спросил он, и голос прозвучал натужно и хрипло. Во рту было сухо, как Сахаре, да и само горло походило на растрескавшуюся иссохшую землю пустыни.

Девушки разом обернулись. На лице Риты появилось озабоченное выражение, зато Лера расплылась в насмешливой ухмылке.

— Проснулся, наконец, — резюмировала она. — Ну ты и срач развел, мы с Ритой несколько часов убирались.

Марк осторожно сел, прислушиваясь к ощущениям, и осмотрелся по сторонам. Квартира и в самом деле выглядела необычно чистой. Конечно, «срача», как выразилась Лера, у него никогда не было, мусор он выносил регулярно, мыл за собой посуду и иногда даже включал пылесос, но вот творческий беспорядок вкупе с редко протираемой пылью присутствовал всегда. Особенно в те дни, когда он все же брал в руки кисти.

Он больше не писал ничего, что ему самому нравилось бы, не добивался выставок, не покупал дорогих холстов и красок, но желание выплескивать хотя бы на обычную бумагу то, что скопилось внутри, никуда не делось. Чаще всего ему даже лень было вставать для этого с дивана. Рисовал — а теперь он именно рисовал — в обычном альбоме из ближайшего канцелярского магазина, положив его на колени и разложив дешевые краски рядом. А иногда и вовсе не утруждал себя красками, используя для этого обычный карандаш или даже шариковую ручку. То, что выходило из-под его рук последние восемь лет, не было достойно ни материальных вложений, ни морального труда, и чаще всего заканчивало свою жизнь в углу комнаты, будучи скомканным и брошенным мимо урны.

Теперь же квартира сияла чистотой: все вещи были аккуратно разложены по полкам, одежда спрятана в шкаф, мольберты, кисти, краски и прочие вещи, оставшиеся с прошлой жизни, которые он так и не нашел в себе сил выбросить, разместились в углу чуть ли не по росту, создавая впечатление, будто художник-перфекционист, их использующий, вышел на минутку и скоро вернется, чтобы продолжить работу.