Роза и крест - Элеонора Пахомова (2018)

Но она уже сделала первый шаг в сторону. Инстинкт подсказывал, что двигаться надо медленно: резкое движение — и он просто схватит ее, лишит возможности перемещаться.

— Иди сюда.

— Мне надо домой, очень надо.

Она сделала еще пару шагов к дверному проему, ведущему в коридор. Осталось лишь переступить порог. Темная тень оставалась на прежнем месте и звала ее. Но девочка шагнула вперед. Тоннель подвального коридора показался бесконечным, а собственное тело, налитое ужасом, — неповоротливым и тяжелым. Она двинулась вперед с осознанием того, что в любой момент тень может нагнать ее, положить на плечо тяжелую руку. За спиной снова послышался хриплый голос, который просил подождать, послушать, не уходить. Она обернулась. В свете лампы он опять стал похож на соседа, но лишь внешне. Это существо по-прежнему казалось неживым и страшным. Он стоял будто в нерешительности. Его голос все еще имел над ней власть, словно невидимые силки, тянул назад, мешая двигаться к светлому прямоугольнику выхода. Время тянулось мучительно долго, каждый шаг давался тяжело, с преодолением. Было жутко.

— Подожди, послушай меня, — в очередной раз прозвучало за спиной.

До двери на улицу оставалось совсем немного, еще несколько мучительных шагов. Девочка повернулась и увидела, что фигура больше не стоит на том же месте, а движется в ее сторону. И тогда она побежала, побежала со всех ног, минуя двор, лестничные ступеньки и пролеты. Она думала о том, что главное — бежать как можно быстрее, не оборачиваясь назад. Ей казалось, что он несется за ней и вот-вот схватит за шкирку. Но пока не схватил, можно и нужно бежать.

Наконец она уткнулась в дверь своей квартиры. Забарабанила по ней кулаками, подергала ручку, дотянулась до звонка. На порог выбежала встревоженная мать. Потом мама куда-то звонила, плакала, натирала ей в ванной руки мылом снова и снова. Еще чуть позже мать вывела ее на балкон и спросила: «Это он?» Через двор в сопровождении двух мужчин шел тот самый сосед с заложенными за спину руками.

Тогда, в девяносто пятом году, оперативники не поленились, обошли квартиры в этом доме и двух соседних. Они искали детей, также подвергшихся сексуальным домогательствам со стороны Сидорова, родители которых не обратились в милицию. Распространенное явление: дети либо боятся рассказать о том, что с ними случилось, либо родители не хотят поднимать шум, чтобы не порочить семью.

По одному эпизоду вина Владилена Сидорова была доказана полностью — на одежде девочки, мать которой вызвала милицию, обнаружили сперму задержанного. Отпираться было бессмысленно, и Сидоров признал за собой этот эпизод, но настаивал, что это был единичный случай в его биографии — случилось помутнение, бес попутал, и все в том же духе. Однако оперативники нашли-таки еще одну семью, в которой произошла похожая история. Женщина из соседнего дома рассказала, что Сидоров домогался и ее восьмилетней дочери. Девочка вернулась домой и рассказала, что «дядя», который все время чинит машину в соседнем дворе, звал ее в подвал, а потом потрогал в некоторых местах. Женщина в милицию обращаться не стала, просто запретила дочери приближаться к этому человеку.

Получив ее показания, оперативники надавили на Сидорова по принципу «чистосердечное признание облегчает наказание», и тот признал за собой и этот случай. Больше ничего найти на него не удалось.

Дверь в кабинет Замятина распахнулась, на пороге стоял запыхавшийся Сусликов.

— Иван Андреевич, оказывается, наш потерпевший…

— Отбывал срок за растление малолетних, — продолжил за него Замятин.

Сусликов сник, расстроился. Эта информация являлась главной находкой сегодняшнего дня. Он уже было хотел покинуть кабинет, притворив за собой дверь, и грустно поразмышлять в курилке на тему вселенской несправедливости.