Учитель - Катерина Даймонд (2019)

Эбби и Паркер стояли рядом и смотрели, как помеченные красными ярлыками животные безжалостно отправлялись в большие картонные ящики. Эбби с трудом дышала и пыталась подавить слезы, наблюдая за безрадостным концом близких сердцу друзей. Уборщики не церемонились, не уважали историю, к которой прикасались, а попросту небрежно швыряли экспонаты, чтобы отнести в подвал и отправить в топку. Беспомощно опустив руки, Эбби вдруг ощутила, как теплые пальцы Паркера скользнули по запястью и сочувственно сжали ее ладонь. В душе родилась благодарность за понимание. Одна слеза все-таки скатилась по щеке, и пальцы сжались крепче – мягкие, нежные. Неожиданно вспомнилась маленькая американская подружка – мамочка, которую она так и не смогла опознать. Не выпуская руки удивленного Паркера и увлекая его за собой, Эбби бросилась туда, где оставила экспонат. Скоро рабочие доберутся и до дальней комнаты. Обязательно нужно выяснить, кто это, а Паркер наверняка знает. Они остановились, чтобы перевести дух. Эбби заметила на лице Паркера растерянное выражение, но что-то объяснять было некогда: витражные окна пропускали мало света, и вечером стертый идентификационный номер становился практически неразличимым. Эбби побежала дальше по длинному коридору и остановилась, когда увидела неведомое существо на том самом месте, где оставила.

– Кто это? – едва отдышавшись, спросила она.

Паркер бережно взял зверушку и взглянул на нее с нескрываемой нежностью:

– Думаю, разновидность рыси. Трудно сказать, потому что нет меха – самой яркой отличительной черты. Очень молодая самка. Как правило, они достигают бо́льших размеров. Родом из Северной Америки, скорее всего из Миннесоты или соседних штатов. Знаешь, что название Миннесота происходит из языка индейцев сиу и буквально означает следующее: «небо, отраженное в воде»?

Паркер поэтично описывал прекрасную природу, и Эбби уже не сдерживала слез. Она измучилась, обессилела – не только от напряженной работы, но и от необходимости оставаться собой – той, какой она была последние пять лет. Старательно возведенные стены рушились, не подчиняясь воле. Хотелось оставаться рядом, слушать захватывающие рассказы, не опасаясь обмана и манипуляций.

Не успев понять, что делает, Эбби схватила Паркера за воротник, притянула к себе и поцеловала в губы. Он удивленно отпрянул, но уже в следующее мгновение взгляд потеплел, стал искренним и доверчивым. Легкий поцелуй смахнул повисшую слезу, углубился и продолжился – не похожий ни на что испытанное прежде, полный самообладания и предвкушения.

В объятиях Паркера груз воспоминаний растворился, хотя он не пытался ни отвлечь, ни успокоить Эбби. Она любила его красноречие в сочетании с очаровательными заминками в тех случаях, когда приходилось говорить о себе. Забавно, что за данную привлекательную черту Паркер постоянно извинялся. Было ясно, что каждое слово обдумано и взвешено, даже если произнести фразу с первого раза не удавалось. Эбби понимала, что он не до конца с ней честен, однако ничего не имела против сдержанности, принимая умолчания и отговорки за то, чем они и являлись на самом деле – за маленькие милости, попытки защитить. Но от чего? От неловкости? От правды, которую, как Паркер полагал, она не смогла бы принять? Он вовсе не был легким и обаятельным собеседником – скорее неуклюжим, отчужденным и в то же время наивным. И все же, если бы представилась возможность, Эбби навсегда остановила бы время, чтобы существовать вне реальности, без страха и унижений. Заморозила бы волшебное мгновение и никогда, никуда больше не двинулась. Вдруг представилось, как они с Паркером целуются возле витражного окна, замурованные в снежном шаре, где чистая красота живет вечно.