Чудовище и красавица - Алла Лагутина (2017)

– Но не могла же она надругаться над теми несчастными! Вряд ли вы слышали, что шаманки могут, как европейские суккубы, превратиться в инкубов и…

– Довольно благоглупостей, Петр Васильевич. Одной из поруганных всадили деревянный кол, у второй вырезали… Мы не знаем, были ли они изнасилованы естественным способом. Любострастную подоплеку этих преступлений выводили из чрезмерного интереса преступника к женским органам погибших. А третий погибший и вовсе любострастного интереса у убийцы не вызвал. Тут что-то другое, что-то непонятное, жуткое, и я уверен, что это сотворили дикари. Дождик вызывали или об урожае просили.

– Эта девушка пользуется большим уважением. Если с ней случится скверное – они взбунтуются.

– Не взбунтуются, – усмехнулся Белоглазый. – Они кроткие, казаков боятся.

– И при этом они же – лютые убийцы?

– Да.

– Ее сопровождали четверо, казаки донесли…

– Я знаю. Эти четверо будут ее ждать. И пусть ждут. Ей не придется пешком до Выдрино идти, если мы ее отпустим.

– Так что же, препроводить барышню в тюрьму?

– Нет. Она хоть и не барышня, но в нашей женской тюрьме на две камеры, где сидят воровки, убийцы и проститутки, обворовавшие или прикончившие клиента, ей не место. Ко мне на квартиру ее препроводите. Как вы знаете, у меня там оборудована комната с зарешеченным окном, где особо нежные политические барышни отдыхают по пути на каторгу. У двери заночует мой денщик. Шаманка не сбежит. Ни одна политическая не сбежала же.

– Хорошо, будь по-вашему, Сергей Сергеевич, мне приходится вам подчиняться, но я еще раз напоминаю вам, что эта девушка пользуется у своих, если вам угодно, дикарей большим уважением!

– Да, конечно, – отмахнулся Белоглазый и встал. – Поручите отвести барышню ко мне в дом. У меня сегодня еще дела. Этап надо встретить и захворавших распределить по тюремной больнице. Предварительно отделив от симулянтов.

Петр Васильевич смотрел на Алтан с жалостью. Но передал ее тем же казакам, которые ее сюда привезли.

На улице Алтан увидела отца. Его и еще троих молодых парней из поселка. Лошадей они где-то оставили, сами покорно сидели на корточках у стены дома. Проводили ее взглядом. Только когда казак подсадил ее в седло и конвой тронулся с места, буряты встали и неспешно пошли следом.

– Батюшка твой, я так понимаю? И братцы? – спросил казак у Алтан.

Она кивнула.

Братцы… Не было у нее братцев. И вместе с тем все ее люди – братья и сестры. Родные. Уже потому, что они – ее люди.

– А может, один из них – женишок, а? – спросил казак.

Алтан улыбнулась и покачала головой: нет.

– Она худая слишком, у них таких в жены не берут. Да еще и шаманка. Колдунья по-нашему, – пояснил старший из казаков.

Город был маленький, улицы выстланы бревнами. Высокие бревенчатые заборы, дома двухэтажные, плотно друг к другу. К одному такому дому привезли Алтан.

– Тут вот господин Невельский и обитают, – с каким-то смущением проговорил казак, ссаживая Алтан на землю.

Возле двери на цепи висела металлическая груша. Казак подергал за нее – внутри дома раздался глухой звон, и довольно скоро дверь отворилась. Алтан пришлось запрокинуть голову, чтобы рассмотреть открывшего человека, такого огромного роста он был. И лицом очень страшен: крупные челюсти, толстые губы, крохотные глазки и скошенный назад лоб.

– Доброго дня, Семен Викентьевич, – поприветствовал гиганта казак. – Господин Невельский велел сию девицу посадить под стражу в ваши особые покои.

– Да я уже записку получил, – сказал гигант неожиданно высоким и звонким голосом. – Барышня, как я понял, из бурят и по-русски не говорит, но все понимает? – Он спросил вроде как у казака, но обращался к Алтан.

– Все так, – ответил казак.

Алтан молча кивнула.

– Что ж, идемте, барышня. Устрою вас до завтра. С удобством.

Великан указал Алтан в глубь дома.

И она вошла.

Дверь захлопнулась.