Проповедник - Камилла Лэкберг (2010)

— Его отец, да, конечно, Эфроим Хульт, Проповедник. Вы ведь с ним были очень близки, — сказал Ёста, он скорее констатировал, а не спрашивал.

— Я не понимаю, каким образом это может интересовать вас. Но да, мы с дедушкой всегда были очень близки, — сказал Якоб и плотно сжал губы.

— Он спас твою жизнь? — спросил Патрик.

— Да, он спас мою жизнь.

— А как твой отец воспринял тот факт, что не он сам, а Эфроим, с которым у него, по твоим словам, были э-э… сложные отношения, смог спасти тебе жизнь? — продолжал спрашивать Патрик.

— Каждый отец хочет быть героем для своего сына, но не думаю, что он смотрел на это с такой точки зрения. В первую очередь папа испытывал вечную благодарность к дедушке за то, что тот смог спасти меня.

— А как насчет Йоханнеса — что ты можешь сказать о его отношениях с Эфроимом и твоим отцом?

— Я все же по-прежнему не понимаю, какое все это имеет значение? С тех пор прошло двадцать четыре года!

— Нам об этом известно, но все же мы вынуждены настаивать на том, чтобы ты отвечал на наши вопросы, — сказал Ёста.

Похоже, внешнее спокойствие Якоба начало потихоньку трещать по швам, и он нервно провел рукой по волосам.

— Йоханнес… да, у них с папой возникали трения, но Эфроим его любил. Но конечно, их отношения были, если можно так выразиться, внутренними, совсем не напоказ. У людей того поколения считалось, что чувства надо сдерживать и никому их не демонстрировать.

— А твой отец и Йоханнес часто ссорились? — спросил Патрик.

— Смотря что иметь в виду под словом «ссорились». Конечно, они иногда спорили, но ничего серьезного — и у братьев, и у сестер так бывает.

— Но вообще-то ходили упорные разговоры насчет того, что это были не просто споры. Некоторые даже утверждают, что Габриэль ненавидел своего брата, — сказал Патрик, немного усилив нажим на Якоба.

— Ненависть — слишком сильное слово, и не стоит им так легко бросаться. Нет, папа не испытывал недобрых чувств к Йоханнесу, хотя их отношения оставляли желать лучшего. Но я уверен, что с Божьей помощью у них со временем все бы уладилось. Брат не должен подниматься на брата.

— Насколько я понимаю, ты цитируешь Библию насчет Каина и Авеля. Интересно, что тебе пришли в голову именно эти слова. Неужели между ними все обстояло настолько плохо? — спросил Патрик.

— Нет, разумеется, нет. Никто ведь не сомневается в том, что мой отец не убивал своего брата, не правда ли?

Казалось, Якоб понял, что спокойствие его оставляет, и сложил ладони перед собой, как будто молился.

— А ты в этом уверен? — спросил Ёста. В его вопросе явно слышался подтекст.

Якоб обеспокоенно переводил взгляд с Патрика на Ёсту:

— О чем вы говорите? Йоханнес повесился, это все знают.

— Так-то оно так, вот только появилась небольшая проблема: когда мы исследовали останки Йоханнеса, то выяснилось кое-что другое. Он был убит. Йоханнес не кончал жизнь самоубийством.

Сжатые руки Якоба начали непроизвольно дрожать. Казалось, он пытается что-то сказать, но ему не хватает слов. Патрик и Ёста сидели и молча смотрели на результат того, что они спланировали заранее. По крайней мере для Якоба это, похоже, оказалось новостью.

— А как реагировал твой отец на известие о смерти Йоханнеса?

— Я, я, я… я точно не знаю, — запинаясь, сказал Якоб. — Я тогда все еще находился в больнице.

Казалось, внезапно, как гром среди ясного неба, его поразила мысль.

— Вы что, хотите сказать, что мой отец убил Йоханнеса? — Якоб начал хихикать. — Нет, вы с ума сошли. Чтобы мой отец убил своего брата… Нет, вы даже не понимаете, о чем говорите.

И Якоб откровенно рассмеялся. И Ёста, и Патрик сидели с непроницаемыми лицами, не выдавая никаких эмоций.

— Так ты считаешь это забавным. И можно посмеяться над тем, что твой дядя Йоханнес был убит? Ну и что же тут веселого? — спросил Патрик значительно.

Якоб моментально притих и опустил голову.