Проповедник - Камилла Лэкберг (2010)

— Прямо какая-то, туды его в качель, научная фантастика. Да, Хедстрём, чего только не услышишь. Должен сказать, что мы провернули чертовски хорошую, прямо-таки выдающуюся работу. Шеф полиции Гётеборга лично звонил мне вчера и благодарил за исключительно толковое руководство делом. И мне не оставалось ничего другого, как с ним согласиться.

Патрик не очень хорошо понимал, что же в этом деле особенно толкового и выдающегося, — ведь им так и не удалось спасти жизнь девушки, — но предпочел воздержаться от комментариев. Некоторые вещи приходится принимать такими, какие они есть, и тут уж — старайся или не старайся — ничего не поделаешь.

Последние дни дались очень тяжело, работа была, можно даже сказать, горестная. Патрик плохо спал, его мучили кошмары после того, как он прочитал записи в блокноте Йоханнеса. Эрика беспокоилась, кругами ходила вокруг него, но он чувствовал, что и она по ночам тоже не спит, а лежит и ворочается. Но он почему-то не решался открыться ей. Ему казалось, что он обязан перебороть это внутри себя.

Раньше, когда он чувствовал, как ребенок толкается в животе Эрики, у него пробуждалось теплое, радостное чувство, а сейчас это чувство притупилось. Он размышлял о том, что ему внезапно напомнили, как опасен этот мир, какими жестокими могут быть люди или какими они могут быть психами. Как он сможет защитить своего ребенка от всего этого? В результате он начал отстраняться от Эрики и ребенка, отстраняться, чтобы избежать риска того, что в один прекрасный день ему, может быть, придется пережить ту боль, которую он видел на лицах Бу и Чёштин Мёллер, когда стоял перед ними и с комком в горле говорил: «К сожалению, Ени мертва». Как может человек пережить такое горе?

По ночам в самые мрачные минуты Патрик на полном серьезе подумывал о том, чтобы уехать — побросать в сумку кое-какое барахлишко и драпануть. К чертовой матери, куда подальше от ответственности и обязанностей, бежать от риска того, что любовь к ребенку превратится в оружие, которое будет сдавливать ему виски, медленно сжимая все сильнее и сильнее. Он, всегда такой надежный и порядочный, в первый раз в своей жизни серьезно думал о том, чтобы наплевать на долг и трусливо удрать. И вместе с тем Патрик знал, что теперь Эрика нуждается в нем больше, чем когда-либо. Вдобавок еще Анна вернулась с детьми к Лукасу, и спокойствия это Эрике не прибавило. Патрик это знал, но все же не осмеливался раскрыться ей.

Перед ним сидел Мелльберг, его губы шевелились. Патрик прислушался.

— Да, я не вижу совершенно никаких причин, почему бы нам не запросить побольше средств при следующем распределении бюджета, особенно принимая во внимание тот вклад в общественную безопасность, который мы…

«Бла-бла-бла», — подумал Патрик. Слова нанизываются на слова, полные бессмысленности. Деньги и слава, благоприятное мнение и благосклонность вышестоящих, движение вперед к цели тоже бессмысленны. У Патрика появилось сильное желание взять свою кофейную чашку и медленно вылить горячий кофе в самую середку Мелльбергова волосяного гнезда, ну, хотя бы только для того, чтобы тот заткнулся.

— Да, и твой вклад, само собой разумеется, будет отмечен, — сказал Мелльберг. — Я практически шефу прямо так и сказал, что при расследовании ты оказал мне просто неоценимую помощь. И не надо мне об этом напоминать, я все хорошо помню. Сам увидишь, когда дело дойдет до оклада, — заквохтал Мелльберг и подмигнул Патрику. — Одна только штука меня смущает в этом деле: это насчет смерти Йоханнеса Хульта. У нас как, по-прежнему нет никаких соображений, кто его замочил?

Патрик отрицательно покачал головой. Он уже говорил на эту тему с Якобом, но на поверку вышло, что тот тоже ничего не знает. Так что можно предположить, что это дело так и останется нераскрытым.