Проповедник - Камилла Лэкберг (2010)

Несмотря на свою импульсивную натуру, Йоханнес показал себя весьма методичным убийцей. В своей записной книжке он подробно и аккуратно записывал, какие раны, где и в какой последовательности он наносил своим жертвам для того, чтобы потом попробовать излечить их. Он фиксировал это с тщательностью ученого-исследователя: одни и те же раны на обеих жертвах, в том же самом порядке. Может быть, даже для себя он считал процесс убийства всего лишь научным экспериментом — экспериментом, требующим человеческих жертв, которым просто не повезло. Он ждал, что после этих жертв Господь вернет ему обратно дар целительства, которым он владел в детстве. Дар, по которому он так тосковал всю свою взрослую жизнь и который стал необыкновенно остро нужен, когда заболел его сын Якоб.

Несчастливое наследие оставил Эфроим своему сыну и своему внуку. Фантазии Якоба приходили в движение и становились ярче от рассказов Эфроима о том, как Габриэль и Йоханнес в детстве лечили людей. Кроме того, Эфроим ради эффекта часто повторял Якобу, что у него тоже есть дар, и это внушение привело к тому, что с годами фантазии стали чем-то болезненным, и все еще больше усугубилось, когда он заболел и был так близок к смерти. А потом как-то раз Якоб нашел записную книжку Йоханнеса, и, судя по затрепанным страницам, он читал и перечитывал ее день за днем, раз за разом. И по несчастному совпадению, Таня пришла в Вестергорден и начала спрашивать о своей матери в тот самый день, когда Якоб получил свой смертный приговор. И в итоге вот результат: они сейчас стоят и смотрят на еще одну мертвую девушку.

Когда Якоб ее уронил, она упала на бок и сейчас лежала, словно зародыш, свернувшийся в материнском чреве. Мартин и Патрик с удивлением посмотрели, как Ёста расстегивает свою летнюю рубашку с короткими рукавами. Показалась его совершенно белая безволосая грудь, и потом Ёста, не говоря ни слова, расправил свою рубашку и попытался прикрыть ею тело Ени.

— Нехорошо стоять так и пялиться на девчушку, когда на ней и нитки нет, — сказал Ёста ворчливо и обхватил себя руками, потому что здесь, в тени деревьев, уже потянуло прохладой.

Патрик опустился на колени и, повинуясь какому-то внутреннему порыву, взял в ладони холодную руку Ени. Она умерла в одиночестве, но это не значит, что она будет ждать в одиночестве.

Два дня спустя шум в основном утих. Патрик сидел перед Мелльбергом и хотел сейчас только одного — чтобы все поскорее закончилось. Шеф потребовал полного, детального отчета о ходе следствия, и Патрик знал: Мелльберг хочет выяснить все подробности лишь потому, что собирается годами снимать пенки со своего гениального расследования дела Хульт, но это его, в общем-то, совсем не беспокоило. После того как он лично доставил известие о смерти Ени ее родителям, он не мог думать о славе или известности в связи с расследованием и с полным безразличием кинул эту кость Мелльбергу.

— Но я все еще не очень понимаю всей этой истории с кровью, — сказал Мелльберг.

Патрик вздохнул и взялся рассказывать по третьему разу, теперь еще медленнее:

— Якоб болел лейкемией, и ему сделали пересадку костного мозга, донором стал его дедушка Эфроим. А это значит, что кровь, которая вырабатывалась в организме Якоба после донорской подсадки, имела ту же самую ДНК, что и у донора, то есть Эфроима. Или можно сказать по-другому: вследствие этого в теле Якоба имелось два типа ДНК: ДНК его дедушки в крови и его собственная ДНК в остальных частях организма. Поэтому мы и получили профиль ДНК Эфроима, когда провели анализ крови Якоба. А из-за того, что следы на своей жертве Якоб оставил в виде спермы, этот образец содержал его собственную ДНК. В итоге образцы не совпали. У центральной криминалистической лаборатории есть заключение, что статистическая вероятность подобного случая настолько мала, что считается практически невозможной. Невероятно, но не совсем…

Мелльберг, казалось, наконец понял, что ему пытались объяснить. Он удивленно покачал головой: